КТО КАК РАСТЕТ Наблюдения дилетанта, или неполемические записки
Дочка рассказывает, что один из ее гостей, увидев заросли комнатных растений, спросил: – Можно, я останусь здесь жить, на правах попугая? – Твоим друзьям нравится, а ты на цветы и внимания не обращаешь, – говорю я с некоторым упреком. – Мама, цветы в доме – обычная вещь. Когда я родилась, эти джунгли здесь уже были.
В доме, где я родилась, подоконники тоже были заставлены цветами. Тогда никто не увлекался редкостями, повсеместно стояли аспидистры, щучий хвост, гемантусы, чье название я узнала, только когда много лет спустя их пришлось разыскивать чуть ли не с собаками, чтобы восстановить воспоминания детства: после ремонта в одночасье загнулись несколько цветков, живших в семье лет этак семьдесят. Еще были самые обыкновенные зеленые традесканции, обязательно столетник (домашняя аптека), финиковая пальма из косточки, лимон огромный и пышный – тоже из косточки, и непременно какой-нибудь бесфамильный кактус. Был еще роскошный эпифиллюм с красными цветами, называвшийся в ту пору филлокактусом. Не помню, чтобы какое-то растение погибло, как и не помню, чтоб им уделялось слишком много внимания. Летом семья уезжала на дачу, цветы поливались, когда кто-нибудь «приезжал помыться». Так и сосуществовали. Еще дед к нашим зимним дням рождений выгонял гиппеаструмы. Они расцветали точно к заданному дню, роскошные, красные, огромные, но это был сезонный праздник. В других домах часто встречались герани и бегонии, но у нас их никогда не было. Не было и «мещанских» фикусов, возможно из соображений экономии места. Довольно широкие подоконники были полностью заставлены, а вне их исключение было сделано только для пальмы, которая на моей памяти сменила несколько кадок, спустилась со столика сначала на табуретку, а потом и на пол, а когда стала упираться в потолок, была с большими почестями и хлопотами подарена в ближайшую школу. Потом в нашу жизнь также непринужденно вошли простой красный гибискус, зеленый хлорофитум, каланхоэ и толстянка. Откуда-то появилась и до неприличных размеров разрослась самая обыкновенная беспородная фиалка, да еще непонятным образом завелся неистребимый сциндапсус. Так как в нашем доме, сколько я себя помню, всегда жили собаки, а семья состояла из нескольких поколений родственников, все это зеленое хозяйство никогда не оставлялось надолго и проблема полива во время отпуска или длительного отсутствия всерьез не вставала. Пересадки, полив и прочий уход за растениями рассматривались как нечто само собой разумеющееся, не выходящее за рамки простой уборки. Серьезные перемены в моей жизни, превратившие комнатные растения из части интерьера в предмет увлечения, связаны отчасти с быстро распространившейся модой на озеленение квартир и офисов. Нет-нет, я не хочу сказать, что мое увлечение – это дань моде. Скорее наоборот, это попытка этой моде противостоять. Когда в общественных местах повсеместно расставлены голландские растения, которые еще недавно с полным основанием могли бы быть отнесены к экзотам, когда одной из постоянных тем светских разговоров стало обсуждение методов и способов выращивания комнатных растений, когда любая мало-мальски уважающая себя фирма считает необходимым озеленение офиса, тогда привычные домашние цветы на подоконниках становятся чем-то очень дорогим, родным и близким. Я часто ловлю себя на том, что готова предпочесть давно известное растение необычным новинкам. Я по природе своей консерватор: новинок не люблю, модных течений избегаю, «инновационным» направлениям не доверяю, а проводить их апробацию – ленюсь. Не причисляю я себя и к профессионалам от цветоводства, хотя несколько десятков лет наблюдений, некоторое время работы в цветочном магазине, здравый смысл плюс некоторые размышления «из области общих знаний» сложились в достаточно интересный опыт, попытку поделиться которым я и хочу предпринять. Возможно, мои размышления и наблюдения кому-то принесут пользу, кого-то смогут утешить, кого-то – рассмешить. Меньше всего хотелось бы спорить. Опыт одного человека ни в коем случае не может служить универсальной рекомендацией, но его наличие безусловно разрушает бесспорность многих «устоявшихся догматов».
РАСТЕНИЯ ЮЖНОГО ПОЛУШАРИЯ
Рискуя ввязаться в ненужную дискуссию со знатоками и профессионалами от ботаники, климатологии, фенологии и других не менее важных и сложных наук, поделюсь наблюдениями за ростом растений, чья историческая родина расположена в Южном полушарии. Прежде, чем град тухлых помидоров накроет меня с головой, сознаюсь, что полностью разделяю теорию адаптации к тому режиму смены сезонов, в котором выращивается уже несколько поколений растений. Не собираюсь спорить и с тем, что температурные изменения, длина светового дня и прочие особенности наших зимы и лета важнее, чем какие-то там фазы лунного цикла… Однако утверждать, что генетическая память растений не хранит информацию о смене сезонов в местности их происхождения, на мой взгляд, несколько опрометчиво. Мне кажется, что уже никто не отрицает, что зимой (в понимании жителей Северного полушария) активно вегетирует экзотический замиокулькас. Слава Богу, его зимний рост замечен не только любителями! А вот рост толстянок и сансевиерий в осенне-зимний период многими оспаривается. Им все норовят устраивать сухие и холодные зимовки. За что? По типу, все на свете спать должны?
Я живу в центре города в каменном доме с центральным отоплением. У меня зимой тепло и сухо (даже очень сухо). Я не собираюсь превращать свое жилище в спецтеплицу для зимовки растений. Подобно тому, как моя собака вынужденно существует со мной в пространстве городской квартиры, мои растения также обитают в общем с людьми пространстве. Я просто не завожу таких растюх, которым эти условия принципиально не подходят или угрожают их жизни. В тех же случаях, когда компромисс возможен без ущерба для обеих сторон, мы друг к другу приспосабливаемся. В частности, я никогда не предъявляю претензий к цветению. Не цветешь, я буду радоваться твоим красивым листьям или форме (если кактус). Но и ты, дружок, прими во внимание, что у меня нет окон в потолке, и я не могу устроить тебе освещение, как принято у тебя в природе. Поэтому, извини уж, дорогой, я тебя поверчу к свету, чтоб не скособочился. Я не против, если кто-нибудь разрастется не в меру широко, но тогда смирись, родной, с переменой места. Ах, гибискус разросся, его пришлось переставить на другое окно, а он мне все бутоны за это покидал, можно сказать, в лицо. Ничего страшного, понаращивай пока листики, я подожду, пока привыкнешь к новому месту и зацветешь в другой раз. Так вот мною замечено, что по весне, когда наступает время пробуждений-пересадок, начала роста и вообще всякой активной вегетации, некоторые ребята как-то не очень спешат насладиться длинным днем и весенним солнышком.
Сиднем сидят у меня молочаи, щучьи хвосты, упоминавшийся замиокулькас, останавливаются в росте алоэ, никак не желает продолжать рост возмужавший за зиму гемантус, не растолкать и денежное дерево. Его бы самое время поприщипывать, чтоб ветвиться начало, но прищипывать зрелый побег не в моих правилах, а молодых весной взять негде. Весной каждый день кто-нибудь что-нибудь новое отращивает: у кого листик вылез, где бутончик наметился, кто-то веточку решил выгнать, – интересно наблюдать, и внимание повышается. Утро начинается с обхода и осмотра – ни один новый росток не останется незамеченным. Но упомянутая группа товарищей порадовать не спешит ничем. Треугольный молочай наоборот начинает усиленно сушить и сбрасывать листья, а я так радовалась, что зимой он снова весь распушился! Щучьи хвосты за зиму навыпускали деток, я смотрю во все глаза, не пора ли рассаживать, но детки расти перестают, снимая актуальность пересадки. Успокаиваются разные алойки. Зимой наметилось множество деток, но весной они как бы перестали наращивать габариты и начинают работать «над содержанием»: побеги темнеют, как бы приосаниваются, но расти определенно перестают. Гемантус поворачивается ко мне, что называется, задницей. И так медленно растущий, он вообще, кажется, перестает жить активной жизнью и «уходит в себя». К концу лета он преподнесет сюрприз, выпустит цветонос, но для этого нужно про него основательно забыть. Не любит публичности. Другие растения весной и в начале лета растут, цветут, ветвятся, требуют к себе внимания: на ком-то обнаруживается клещ, кому – еды подай, кому – яду! Время от времени, где-то пролетает беспокойство, почему эти-то не растут, чего им?.. Но снова отвлекаешься на активистов, а соням только и надо, чтоб их не трогали. Проходит весна, спеет лето, уменьшается световой день… Мы начинаем готовиться к осени… И тут бац! Вторая смена! Денежное дерево заявляет о необходимости прищипки: молодые побеги вырастили как раз 4-6 молодых листочков – пора сносить последнюю пару. Подозрительно начинают деформироваться горшки у санс, не иначе корневище уперлось в стенку горшка, значит, с этого края скоро вылезет детка. К концу лета все листья замиокулькаса сравниваются в расцветке: молодые, еще весной сохранявшие светлосалатовый цвет, темнеют и уже косят под взрослых. Проснулись и треугольные молочаи: постепенно восстанавливают оперение, и уже скоро станет видно, где зеленый, где красный. Осень. Я вижу свой сад при дневном свете только по выходным. Каждый день уже рассматривать сложно, да и при электрическом освещении не все и разглядишь. Зато в выходной – масса сюрпризов: сони мои наверстывают упущенное. В горшках с сансами – намечаются детки, каждую неделю обнаруживаются новые. Замик еще только начинает подготовку к вегетации, неопытный глаз и не разглядит крохотные зачатки новых листьев. Оживает гемантус: откровенно лезет новый лист, который обещает быть больше предыдущих, это значит, увеличится и луковица, и все растение станет мощнее. Толстянка после прищипки усиленно кидается ветвиться и выпивает свой скудный осенний водный паек практически одним махом, а потом стоит сухая, всем своим видом угрожая сбросить нижние листики, если пить не дам. К Новому году вторая смена в самом разгаре. Ребята растут и матереют, чтобы под утро, то бишь, к весне снова завалиться спать.
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
06.01.2010 18:26:08
КАК МНЕ ПОДАРИЛИ ШЕФФЛЕРУ
В моей юности не принято было дарить растения в горшках. Комнатные цветы не были предметом коллекционирования или тем паче роскоши: их держали скорее в утилитарных целях: алоэ – лекарство от насморка и мозолей, душистая герань – средство от бессонницы, не знаю, что лечили с помощью каланхоэ, но за ним прочно закрепилось прозвище «доктор». Были растения от сглаза, от моли, от нечистой силы, кажется, кто-то помогал даже от мужской неверности… Во время перестройки вместе с обилием всевозможных импортных товаров хлынули к нам и голландские растения в горшках и сразу потрясли население разнообразием, необычным видом, экзотическими названиями и, разумеется, ценами. Стремительно стали входить в моду долгоиграющие букеты в горшках. Сами горшки-то стыдливо заворачивались в подарочную бумагу, хотя их внешний вид и качество оставляли далеко позади наши привычные, «дышащие», керамические горшки многоразового использования с белыми разводами на стенках. Знакомых стали делить на тех, кто разводит цветы на окнах, и тех, у кого хорошие шторы. Первым, стало быть, мог перепасть и новомодный подарок – горшок с каким-нибудь красивым и диковинным растением. Запоминанием названий никто себя не утруждал. Собираясь, например, подарить имениннику кротон, друзья обсуждали покупку «цветка с большими разноцветными листьями». Так я получила в подарок шеффлеру. Растение было большим и красивым: роскошный куст в три ствола сидел в замечательном, удобном горшке. Восхищение вызывал даже грунт в этом горшке: он был легким, рыхлым, замечательно впитывал воду и быстро просыхал. Дарители постоянно справлялись о растюхином самочувствии, и иноземец оправдывал их надежды: рос как на дрожжах. Не могу сказать, что красавица-шеффлера сразу завоевала мое сердце. Не вызвала она у меня желания и узнать ее поближе, скорее наоборот: с ее появлением я стала испытывать бóльшую нежность к прежним своим растишкам. Я даже подумывала, не разуть ли зарубежную гостью в пользу кого-нибудь из аборигенов: ее горшок вызывал у меня гораздо больший интерес, чем она сама. Все случилось буквально в одночасье. Обходя по обыкновению свои зеленые угодья, я увидела совершенно поникшую шеффлерку. Листья потемнели, даже помутнели как-то, а главное, все до одного дружно хором отогнулись вниз. На ощупь листья казались увядшими. Отчего бы ей вянуть? Поливала я ее по потребности, по ее, кстати сказать, потребности, сколько просишь – столько пей. Ведь у нормальных цветов листья вянут от недостатка влаги? А эта девушка страдала скорее алкоголизмом, чем сушняком. Я ничего не могла понять. Передо мной было насмерть залитое растение, а я даже представить себе не могла, что могло послужить тому причиной. Я всегда считала, что цветок пересаживают тогда, когда ему стал мал горшок, или нужно разделить кустик, чтобы с кем-то поделиться. Других поводов для тормошения корней вроде и не было никогда. Я никогда не имела дела с заливом, да и само понятие как-то больше связывалось с тематикой морского дела, ну, в крайнем случае, коммунально-канализационного хозяйства… Гибель заморской красавицы повергла меня не столько в уныние, сколько в убеждение, что дорогие иностранные растения – вещь, конечно, декоративная, даже, возможно, подарочная, но совершенно не жизнеспособная. Со свойственным мне максимализмом я назначила всем иноземным магазинным цветкам место в ряду вещей бесполезных, смотреть в их сторону перестала, а потом и просто выкинула было темку из головы. Однако дальнейшие события моей жизни не раз возвращали меня к сему предмету. В числе различных перипетий перестроечного хаоса пришлось мне около года проработать в цветочном магазине… Этот эпизод заслуживает отдельного рассказа… Здесь же скажу только, что этот опыт для меня бесценен, а знания, полученные таким образом, уникальны и безусловно полезны. Тем временем мода на комнатные растения и домашнее цветоводство бурно распространялась по планете. Особенно это стало сказываться на содержании помоек. Ежедневные прогулки с собакой не самого маленького размера и общая склонность к замерзанию даже при самых невинных температурах вынуждают к движению, а городская застройка обуславливает движение по маршруту «от помойки к помойке». Даже поверхностное сканирование сих стратегических объектов весьма существенно пополняет парк горшков городского цветовода и повышает плотность населения его подоконников. Из этого «бесплатного магазина» поступили ко мне на содержание фикус Бенджамина и фикус Барок, два замиокулькаса, впервые в жизни встретившийся мне хлорофитум с белыми полосками по краю листа, четыре различных сансевьеры, три фиалки, штук пять кактусов, четыре гибискуса, две монстеры, филодендрон, кливия, два плюща, два различных алоэ, хойя карноза, асплениум с длиной листа более 50 см, несколько эпифиллюмов, декабрист… Одной из последних находок, существенно изменивших интерьер, стал огромный лимон. Еще, наверняка, кого-то забыла упомянуть, кого-то уже пристроила «в хорошие руки»… В сухом остатке такого всестороннего и своеобычного знакомства с модой в цветоводстве имеем около 250 горшков комнатных растений и весьма интересный практический опыт, следствием которого не в последнюю очередь явилась еще одна шеффлера, снова полученная мной в подарок вопреки многочисленным просьбам не дарить мне цветов. История, говорят, повторяется дважды: один раз – в виде трагедии, второй раз – в виде фарса. Вторая моя шеффлера являла собой зрелище грустное. Куплена она была, по-видимому, в уценке, один тощенький стволик с прищипнутой и раздвоенной еще в Голландии верхушкой, хоть и не загибался откровенно, но ничем не напоминал свою прекрасную предшественницу. Но уж если я бомжиков помоечных выхаживаю, то уж дареную-то лошадку тем паче накормлю. Выписав дочери пряников по полной программе за науськивание сослуживцев в выборе для меня подарка, я снова оказалась лицом к лицу с шеффлерой. Но теперь я уже знала, что шеффлера может оказаться и не шеффлерой вовсе, а, прости Господи, без поллитры не выговоришь, гептаплеурумом (вот бы такое растение, да в театральный институт на «технику речи» подкузьмить). Их отличает друг от друга, говорят, только способность ветвиться. Дескать, собственно шеффлера растет в один ствол, а этот, которого не выговорить, ветвиться умеет. Вот и решила я найти ответ на вопрос: «Кто ты, растюха, на самом деле?» Голландцы-то ствол надвое прищипкой разделили, так то в промышленных условиях! Получится ли у меня? Надо сказать, что при всем своем консерватизме и приверженности к естеству, я вдобавок еще и не любитель экспериментов, а еще я не люблю сеять семена, формировать кроны, проращивать черенки и даже терпеть не могу делать прививки, несмотря на то, что из всего перечисленного как раз прививки делать я умею с шестилетнего возраста (этому обучили в свое время специально, и практика была на розах). И вот вопреки всякой логике и здравому смыслу пересаженная вовремя и по всем правилам шеффлерка благодарно пошла в рост, а я ей через некоторое время одну из двух головок-то и снесла. Типа, ветвиться будешь? Щас! Размечталась! Она постояла-постояла, разбудила ближайшую почку, выпустила из нее побег, который сразу стал раздаваться вширь, как бы усевшись на пенек. Раздавшись и сделав несколько непонятных телодвижений, побег этот сравнялся по толщине с пеньком, шовчик зарубцевался, и все продолжилось в один ствол. Казалось бы, что вам, девушка, не ясно? Шеффлера это, и баста! [IMG WIDTH=480 HEIGHT=640][/IMG] Я так и решила. И зачем все-таки снесла вторую верхушку, объяснить не могу. Типа, так получилось! История повторилась один в один. Растюха за это время возмужала, заматерела, ствол одревеснел и уже напоминает дерево. Все это выросло в высоту и в ширину, от гадкого утенка не осталось и воспоминаний. Большое красивое растение требует и более просторного места. Приходится заниматься перестановкой. Во время перестановки кто-то за кого-то то ли веткой, то ли листом зацепился… Упала шеффлера! И представьте, какое чудо! Всех жертв оказалось – один лист, да и то самый нижний. Другой хозяин сам бы его давно удалил, но я же не люблю формировать крону… Хранит Бог, значит, растюху, с чем я ее тут же и поздравила, водрузив на очень светлое и почетное место. Стоит высоко, поворачивается к свету, и я ее поворачиваю, чтобы освещалась равномерно. Дружим, значит. Роста я маленького, а шеффлерка на вазе стоит, ваза на подоконнике, и на уровень моих глаз как раз шейка приходится, да то место на стволе, где лист отломился, глаза мозолит, тщетно пытается в укор моей спящей совести превратиться. Да с меня, где сядешь… [IMG WIDTH=640 HEIGHT=480][/IMG] И вдруг, что такое? Мерещится мне, или впрямь упрек подействовал? Что-то лезет из того места, где лист был. Через несколько дней стало ясно, что лезет ветка. Вот и кто ты теперь, девушка-шеффлера, или мне теперь техникой речи заняться придется, чтобы имя твое зубодробительное на трезвую голову научиться выговаривать?
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
08.01.2010 01:35:57
МОИ ОТНОШЕНИЯ С ФИКУСАМИ
Фикусов у нас не было никогда. Возможно, мой дед их просто не любил. Были у него в растительном мире стойкие антипатии. А так как авторитет деда, агронома, знатока и селекционера роз, паркового архитектора в зеленых вопросах был в семье непререкаем, то и фикусы в моем воспитании участия не принимали. На мое знакомство с ними повлияли два прозаических обстоятельства. Однажды мама сказала вскользь, что ей хотелось бы завести фикус, но мысль как-то повисла в воздухе и практического продолжения не получила. Я в то время как раз работала в цветочном магазине и хорошо знала цены и качество растений, поступавших в продажу. Вдохновения эта осведомленность мне не прибавляла, чего нельзя было сказать о членах родительского комитета школы, где училась моя дочь. Отчаявшись привлечь меня к работе в этом уважаемом органе школьного самоуправления, сей комитет, надо отдать ему должное, никогда не узнаю, в чьем лице, все-таки изловчился обеспечить мне общественную нагрузку. Мне поручили приобретение комнатных растений, которые предполагалось дарить от лица класса всем детям на день рождения. Задача была четко сформулирована: растение должно быть молодое, небольшое по размеру, недорогое по цене и не повторяться. То есть каждому из тридцати учеников надо было подарить такой цветок, которого не было у других. В этой затее угадывалась весьма философская мысль: растень должна была взрослеть вместе с ребенком, которому в будущем оставалось только построить дом и вырастить сына. Не скажу, чтоб это поручение меня сильно напрягло. Во-первых, всяких цветочных деток у меня самой было немало, а во-вторых, времени на поиски было предостаточно – дни рождений в классе на мое счастье случались не каждый день. Врожденное чувство ответственности, однако, не позволяло забыть об оказанной мне чести, и я не пропускала ни одной двери, за которой мне мог быть продан очередной подарок. Ситуация усугублялась тем, что мой ребенок, осознавая исключительность возложенной на меня миссии, занимался разведкой в тылу, выведывая у одноклассников, какой цветок каждый из них хочет получить. Так я оказалась в небольшом, но весьма фешенебельном салончике в сретенских переулках. Магазинчик только недавно открылся и, по-видимому, хозяин еще не очень определился с ассортиментом. При разглядывании того, что позднее стало безапелляционно именоваться «микс», мое внимание было привлечено двумя горшочками. Один из них был настолько мал, что годился разве что для какого-нибудь кактусиного сеянца. Но из него торчали несколько зеленых листиков, в которых с известной долей фантазии можно было узнать деремскую драцену. Второй вызвал еще большее мое удивление. Для той цены, которая была обозначена на ценнике, в ней сидел просто огромный фикус робуста. В магазине, где я работала, расположенном, к слову, в старом московском рабочем районе, фикус ростом более 30 см с четырьмя (!) большими листами стоил раза в три дороже. Тут я очень кстати вспомнила, что у мамы скоро день рождения… Драценка была куплена до кучи. Она недолго оставалась в формате «мини», но о ней в другой раз. Фикус эластика робуста, самого что ни на есть голландского происхождения, четыре взрослых листа, высота 35 см от горшка, он был первым фикусом в моей жизни, которого я запомнила в лицо. Сколько ни пыталась, так и не смогла вспомнить, чтобы где-нибудь до этого случая мое внимание привлек какой бы то ни было фикус. Новый мой жилец был на редкость красив и строен. Будучи благополучно пересажен, он принялся расти. Разумеется, вверх. Ну, не совсем только вверх… Как бы это объяснить? Он предпочитал смотреть в окно. Я его пыталась заинтересовать чем-либо внутри, но он упорно больше интересовался внешним миром. Все мои попытки ни к чему не приводили, и тогда я заинтересовалась его поведением вплотную. Чуть-чуть наблюдательности, и я обнаружила третьего участника дискуссии… В мое отсутствие мама поворачивала фикус обратно, потому что он мешал ей закрывать шторы в самые солнечные часы. А развернутый ко мне передом, к лесу, к улице то есть, задом, он уже стал шире подоконника. Осанка парня оказалась под угрозой, и я его с подоконника сняла. К этому времени ростом он уже догонял меня, но все еще рос в один ствол. Борьба за стройность выявила некоторые особенности характера. Листья фикуса разворачивались к свету только во время роста, но занимали это положение, казалось, навсегда. Чтобы добиться симметрии, шевелиться приходилось мне: нужно было вовремя развернуть растение к свету, чтобы новый лист принял нужное положение. Не могу сказать, что такая гимнастика доставляла мне удовольствие. И я высказывалась по этому поводу вслух весьма нелицеприятно. Тогда он переставал расти вовсе. А потом, усыпив мою бдительность, начинал расти как на дрожжах, выкидывая лист за листом так быстро, что поворачивай – не поворачивай, все равно никакой симметрии! И если б это еще как-то было связано с временами года, – ничего подобного! Фикус тем временем вымахал почти до потолка, для соблюдения равновесия пришлось воткнуть в горшок палку и привязать к ней заметно возмужавший ствол. Ситуация становилась критичной. Если позволить фикусу продолжать расти вверх в один ствол, рано или поздно ему понадобятся более серьезные подпорки, иначе он просто сломается. Тут уж не до эстетики. Свои сомнения я по обыкновению высказала вслух. – Упрешься в потолок, – заявила я безапелляционно, – отрежу голову! Рост вверх прекратился в тот же день. А еще через несколько дней я обнаружила растущую вбок ветку. Конструкция обещала окончательно потерять устойчивость. – Завалишься, – руку отрежу! – не отступала я. Фикус стал похож на букву «Г», при этом листья оставались в том положении, какое им удавалось принять при появлении на свет. Гимнастические экзерсисы на фоне дискуссии, тем не менее, продолжались. Но угрозы снова подействовали. Ветка остановилась в росте, а от ствола начала расти новая, в противоположную сторону. Похоже, падать ему и самому не хочется. Но шевелить листьями, разворачивать их к свету, кажется, не будет все равно. [IMG][/IMG] И я нашла компромисс. Растет фикус рывками, чередуя периоды роста и покоя по своему разумению. График этот никакому прогнозированию не поддается, однако симптомы перехода достаточно очевидны. Когда ветка собирается спать, на ее конце остается как бы недоразвитый зародыш листа, коротенький и темный. А перед пробуждением этот зародыш как будто наполняется изнутри и заметно увеличивается в объеме. И каждый следующий лист начинается с довольно крупного зародыша. Так продолжается до тех пор, пока очередной зародыш вдруг не окажется непропорционально маленьким. Значит, снова дело к ночи. Так вот я придумала поворачивать его во время сна. Проснется, а солнце-то светит уже с другой стороны, придется и листья туда разворачивать. Вот так и договорились. За те семь-восемь лет, пока я строила свои отношения с фикусом робустой, я обнаружила, что бывают и другие фикусы, связываться с которыми у меня никакого желания определенно не возникало. В частности, все, что становилось мне известно о фикусе Бенджамина, говорило явно не в его пользу. Он представлялся мне капризным, листопадным, чрезмерно светолюбивым и не вызывал симпатии, несмотря на весьма красивую внешность. Я неохотно отказываюсь от своих убеждений, тем более от негативных, поэтому когда я увидела трехметрового в несколько стволов прекрасно облиственного Бенджамина в одном уважаемом госучреждении, первой мыслью было, что растень искусственная. Когда я позволила довольным обладателям фикуса убедить меня в его натуральности, я все равно никак не могла понять, как такое сложное в уходе растение может так благоденствовать на казенных харчах. Потом мне еще не раз приходилось с ним встречаться в разное время года и с большими перерывами. Фикус оставался по-прежнему красив и откровенно благополучен. Впечатления от встречи с этим Бенджамином сыграли решающую роль, когда однажды поздно вечером во время собачьей прогулки я обнаружила недонесенного до помойки Бенджика. Не раздумывая ни минуты, я потащила его домой к вящему неудовольствию недогулявшего пса. Найденыш был в отличном состоянии, в хорошем горшке и выглядел вполне ухоженным. Почему люди выбрасывают такие растения, – вопрос, по-видимому, риторический. Бенджей на помойках обычно много: засохших, залитых, сломанных при попытках превратить их в бонсай. Но моя находка являла собой счастливое исключение. [IMG][/IMG] Фикус был красив и здоров, поначалу не нуждался даже в пересадке и очень быстро привык к новому месту. Опыт общения с робустой мне пригодился: бенджика тоже нужно было поворачивать к свету, сам он тоже этого делать не собирался. И я также стала вертеть его во время сна. Правда, в отличие от своего родственника, он ветвится без угроз и принуждений, предъявляя только повышенные требования к влажности воздуха. Здесь я иду ему навстречу, и мы неплохо ладим. Потом я купила в уценке лировидного и Мелани. Мелани стоил дешевле денег, а размером был совсем не мини-формата. Жаба проснулась и уже не могла успокоиться, не забрав его с собой. Несмотря на свой вполне товарный вид, прошло уже полгода, а мы с ним еще никак не поймем друг друга. Вредным или капризным его не назовешь, видно, что он очень старается выжить, но у меня до сих пор нет уверенности в его будущем. Вселяет надежду (или, наоборот, тревогу?) то, что по рассказам цветоводов фикусы Мелани уж очень часто повторяют судьбу моего растения. Также желтеют и опадают листья, также некоторые стволики преждевременно уходят в мир иной, и куст оголяется и редеет, но в то же время отрастает молодая поросль от корня. Вот уж кто благодарно откликается на теплый душ, так это фикус Мелани! После душа молодняк дружно принялся расти, а некоторые ростки даже начали уже матереть. Очень хочется, чтобы кустовой фикус получился красивым. Когда покупала, думала, что отнесу на работу, дескать, зачем мне столько фикусов? А сейчас я уже с ним ни за что не расстанусь. А вот лировидный фикус дурит меня изо всех сил. Сам-то масява, сеянец в четыре листа, а выпендривается, как настоящий. Листья у лировидного фикуса красивые, а сама растень бестолковая какая-то. Там, где я видела их раньше, лирики растут тонкими прутьями. Всей эстетики – одни листья. Сначала он мне заявил, что расти будет не в продолжение собственного ствола, а начнет заново. Я решила посмотреть, как это будет выглядеть. Он начал было расти вверх, потом вроде раздумал, сбросил несколько недовыращенных листков, оголил кусок ствола, и только после этого начал выпускать нормальные листья. Зрелище было то еще: снизу густо, в середине пусто, а сверху как будто кусок другого растения. В общем этот фикусенок душу мне так и не растревожил. Смотрела я на этот коллаж, смотрела, да и срезала ему верхушку. Поставила черенок в воду, где он благополучно за неделю и сгнил. Сегодня увидела на оставшемся пеньке проснувшуюся почку. Посмотрим, какой следующий ход он сделает? [IMG][/IMG] И уж совсем бы не поверила я тому, кто бы предположил, что у меня заведется фикус Барок. Однако, вот поди ж ты… Пошли мы с псом как-то в дальнюю аптеку. Проходим мимо парикмахерской и видим: стоит на каменном вазоне горшочек с полузасушенной растенькой, и бумажка к горшку приклеена: «Срочно отдамся в хорошие руки!» Кто-то пожалел растишку, не стал заливать окончательно, решил дать шанс. Шестиствольный фикус редкой масти оказался сверху засохшим, снизу полусгнившим. Выходила. Сейчас уже пушистый стоит. Правда, у него оказались вредные привычки. Бросается молодыми листочками, шантажист. Но я об этом уже была наслышана, поэтому внимания не обращаю. Он обижается, очень уж хочется ему важной персоной выглядеть, а приходится шевелюру наращивать. Хорошо еще, что на нем не сильно видно, куда его кудри повернуты, поэтому и верчу его реже других, поводов лишних листками бросаться нет, дуйся – не дуйся, а колоситься придется. Так и живем. [IMG][/IMG]
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
09.01.2010 01:45:11
МОЙ ДРУГ – ЗАМИОКУЛЬКАС
Это было знакомство «с парадного подъезда». Впервые я увидела замиокулькас по телевизору. Он выступал в роли фона для какого-то государственного деятеля, у которого брали интервью. Не стану врать, что зеленый фон заинтересовал меня более главного персонажа. Скорее всего, я и за настоящее растение-то его не приняла. Я обратила на него внимание, когда это растение прочно обосновалось на задниках в передачах, где выступали высокопоставленные персоны. Воочию огромный роскошный замиокулькас я увидела тоже в официальной обстановке. Похоже, он входил в моду как обязательный атрибут жизни высшего света. И надо отдать ему должное, выглядел он всегда безупречно. Темно-зеленые, как бы восковые листья не только у меня вызывали ассоциации с античными лаврами. Это было поистине растение власти. Ощущение его прочности граничило с сомнением в его натуральности. Его имя я узнала намного позже, опять же в бытность моей работы в магазине, хотя тогда еще в продажу замиокулькас поступал не часто. Растение считалось редким, дорогим, на вид диковинным, и в рабочем районе спросом не пользовалось. Я помню, что однажды небольшой замик все-таки затесался в новую поставку, а потом застрял у нас надолго, время от времени становясь предметом обсуждений. Кто-то рассказывал о его медленном росте, кто-то вспоминал о его неубиваемости, кто-то уже делился опытом выращивания экзотического иноземца. Тогда же пришлось и познакомиться с ним поближе. В магазине часто приходилось пересаживать купленное кем-то растение в постоянный горшок и новый грунт, что называется, по желанию покупателя. Пришлось пересадить и замиокулькас. После долгого пребывания на магазинных полках он держался молодцом: ни один из его корешков не был поврежден, клубень оказался свеж, и из него вовсю лезли новые побеги. Я по крохам собирала скудную информацию о происхождении, нравах и привычках замиокулькаса, о котором написано очень мало, во многих справочниках комнатных растений он даже не упоминается. Я определенно начинала ему симпатизировать, но о приобретении такого дорогого растения не допускала даже мысли. Я продолжала видеть его в телепередачах и уже приветствовала как старого знакомого. Купила я его внезапно. Не без участия моей всегда неожиданно просыпающейся жадности. И по обыкновению вопреки всякой логике. Проходя в гипермаркете мимо полок с цветочными горшками, я привычно окинула взглядом ряды голландских растений и вдруг увидела баснословно дешевые замиокулькасы. Резко остановившись, я кинулась их рассматривать и обнаружила, что растения достаточно свежие, крепкие, а в сравнении с объявленной ценой еще и весьма крупные… Дома при пересадке в горшке обнаружилось два хороших клубня, которые я рассадила по разным горшкам, окончательно удовлетворив свою жабу тем, что за те же небольшие деньги получилось целых два растения. Замиокулькас – растень неторопливая. Два рассаженных по разным квартирам клубня не спешили обрести державное величие. Выпустив по одному новому листу, они также меланхолически по одному листу отсушили. А так как новые листья были гораздо худосочнее старых, я не раз уже пожалела, что не оставила клубни в одном горшке. В это время в нашем подъезде кто-то из «доброхотов» выставил на лестницу на попечение консьержа довольно большое количество растений, в числе которых был огромный и роскошный замиокулькас. Он был величественный и слишком тяжелый, чтобы украсть его незаметно. Остальные растюхи представляли собой жалкое зрелище: они еще не были замучены до состояния, когда реанимация невозможна, но уже определенно в ней нуждались. Замик был еще исключением. Несколько месяцев я ходила мимо него, размышляя о том, как его уволочь. Я была уверена, что он и сам был бы рад похищению. Но однажды он исчез. Только он один. Я очень расстроилась, кляла себя за нерешительность, щепетильность, медлительность… Даже стала рассматривать другие растюхи, как бы вознамерившись спасти кого-то из них, раз уж вожделенный замиокулькас прошляпила. Но оставшиеся растения после ежедневных поливов и долгого стояния в подъезде без дневного света, уже казались так безнадежно замученными, что я малодушно отступила. Так прошло еще несколько месяцев. Однажды мой шерстяной напарник нашел на помойке весьма внушительный кусок какого-то мясного, но, по-видимому, весьма острого деликатеса, который пришлось запивать большим количеством воды. Упившись до бульканья в ушах, пес разбудил меня среди ночи и потребовал вывести его на улицу. Его аргументы оказались убедительны, и мы отправились гулять в неурочное время. Прямо перед лифтом на первом этаже стояло несколько новых, но уже полуживых растюх, которые, по-видимому, должны были пополнить заметно поредевший «зимний сад». Неведомый «доброхот» снова «облагораживал» общественную территорию. И среди новых поступлений опять был тот самый замиокулькас! Но от былого величия осталось три жалких желтеющих листа. Остальные были срублены на разной высоте, и из горшка торчал куст пеньков… Очень дорогой и очень тяжелый керамический горшок еле вмещал несколько огромных клубней, клубок корней упирался непосредственно в стенки горшка, земли там уже не было вовсе. Вдобавок все еще было изрядно засушено, да спасибо хоть, что не залито! Ужасное зрелище представляли собой остатки срубленных листьев. От них остались утолщения, которые образуются у основания листьев, и эти культи были еще живы. Чтобы клубни не тратили силы на питание пеньков, их необходимо было срезать. Представьте себе это послеоперационное пепелище: огромное корневище, запудренное углем, сквозь который сочится крахмал, а сбоку торчат три мелких листика… Утром я посадила в один горшок разлученные клубни моего первого купленного замиокулькаса, который, по-моему, этому воссоединению был только рад, доказательством чего стал активный рост новых листьев.
Оперился и мой ночной пациент. На отращивание новых листьев мы потратили несколько лет, и теперь уже почти достигли былой державности в силуэте. Мне даже кажется, что новые листья длиннее утраченных. Вот только растут они слишком рьяно, и я боюсь, что по молодости они могут отломиться от основания, поэтому поставила ему кольцевую опору. Этот замик стоит рядом с моим столом и всегда готов развлечь меня, когда мне нужен отдых. Я люблю рассматривать основание огромного куста, гадая, откуда появится следующий лист. Мне кажется, он надо мной подшучивает, когда моя догадка неверна, вместо одной моей ошибки он всегда выпускает два, а то и три листа из других точек роста.
А летом я подобрала еще один засохший замиокулькас. Его выбросили в состоянии почти гербария. Правда, и у него уцелели три листа. Может, это у них сакральное число? Он пока не растет, но уже исправно осушает землю в горшке, значит, будут и листья. Когда я его пересаживала, от большого клубня отделилась детка, размером с небольшое яблочко. Я сунула ее в отдельный горшочек и, откровенно говоря, напрочь о нем забыла. На днях оттуда показался росток. Четвертый замиокулькас? Интересно, хватит у меня когда-нибудь мужества остановиться?
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
12.01.2010 21:45:13
УДИВИТЕЛЬНЫЕ НЕЗНАКОМЦЫ
Обычно я мало интересуюсь растениями, которых не знаю. Экзотические чужестранцы не вызывают у меня ни любопытства, ни желания познакомиться поближе. Даже в ботанических садах, дальних странах и чужих коллекциях мое внимание в первую очередь привлекают знакомые и поэтому такие родные цветки и травки. Как на чужбине радуешься любому соотечественнику, так и в царстве Флоры у меня, по-видимому, сохраняются те же предпочтения. Безусловно, вежливый интерес нет-нет, да и расширит мой кругозор, но в душу ко мне иностранцам вход заказан. Однако профессиональное чувство формы заставляет присматриваться к растениям, чьи силуэты могут внести существенное разнообразие в зеленую архитектуру моих подоконников. Сегодня среди бесконечного разнообразия экзотических растений и великого множества сортов и разновидностей растений привычных уже с трудом верится, что еще лет десять назад большая часть модных теперь названий еще была совершенно неизвестна даже узкому кругу коллекционеров, не говоря уже о простых любителях. А те рядовые граждане, которые продолжали держать цветы на подоконниках просто потому, что они доставались им в наследство от бабушек и тетушек, неожиданно для себя обнаружили, что на привычное народное название стали вдруг претендовать сразу несколько разных растений, а повсеместно распространенные, «бросовые» растюхи стали именоваться красиво и сложно. Вошли в горшечную моду и растения, которые хоть и не являлись диковинками, никогда раньше не выращивались «в защищенном грунте», отчасти потому, что попросту считались сорняками.
Когда я случайно в чужом кабинете увидела иглицу, я подумала, что на подоконник затесалось искусственное растение, – она выглядела совершенно бумажной. Мне не пришло в голову, что это те же самые веточки, что так часто попадаются в праздничных букетах, украшенные такими прикольными как бы приклеенными к листочкам красными ягодками. Узнав, что растюха живая, да еще цвести умеет, правда, «очень некрасиво» по мнению хозяйки, я навела справки. Необычный цветок, пожалуй, мог бы мне понравиться. Надо будет подумать эту мысль, отгоняя мысль другую: как добиться еще большей эластичности подоконников? Никогда не привлекал моего внимания панданус. Картинки с его изображением не задевали сознания, название не отзывалось в ушах музыкальными ассоциациями, а в жизни я никогда с ним и не встречалась. До тех пор, пока не столкнулась нос к носу. Он стоял на темном, упиравшемся в стену другого дома окне небольшой комнатки, неухоженный, в облезлом и замусоренном горшке с ржавым поддоном из консервной банки. В комнатенке ничего больше не росло. Более светлые окна были завалены пыльными папками и хозяйственными принадлежностями работников не очень престижной конторы. Но ОН был прекрасен. Он царствовал. В окружении многочисленных деток и воздушных корней панданус демонстрировал жизнелюбие, озорство и здоровье. Я глаз от него не могла оторвать. Это была любовь с первого взгляда. Вспомнилось сразу, что панданус требует много пространства, предпочитает расти в качестве солитера, всегда стремясь к лидерству в любой композиции. Свободного места у меня дома не было, а завести лихой панданус захотелось во что бы то ни стало. Не интересовал меня и цикас. Присутствовало в его облике что-то ненастоящее, не растительное, что ли. Его листья напоминали мне родную с детства финиковую пальму с некоторым оттенком пародийности, а отсутствие ствола даже при густой кроне ассоциировалось с чем-то бромелиево-овощным. В общем, рассчитывать на мою заинтересованность «пальме с грядки» явно не светило. Мое равнодушие не было поколеблено даже зрелищем прекрасных цикасов в Бахайских садах на Средиземноморском побережье. К слову замечу, что тамошние эхинокактусы повлияли на приобретение их собрата немедленно по приезде. А вот невероятной красоты огромные цикасы такого впечатления определенно не произвели. Как ни странно, впервые я затормозила около малюсеньких, в три листика, цикасов-сеянцев в оптовом магазине на Птичьем рынке. Остановила меня их цена: для таких крошечных растений они стоили невероятно дорого. И никогда не попадали на заветный стеллаж, куда составлялись уцененные растишки и ради которого собственно многие цветоводы и наведывались постоянно на Птичку. Стойкая дороговизна малышей зацепилась в сознании, и я стала приглядываться к этому растению. Когда вся квартира обходится без занавесок и штор, а скорость разрастания джунглей сопоставима с их непроходимостью в естественных условиях, приобретение дорогостоящих растений недопустимо не столько из соображений экономии, сколько из необходимости сохранить в глазах близких репутацию здравомыслящего человека. Тем временем меня занесло в теплицы Института физиологии растений, где я воочию встретилась с двумя огромными цикасами абсолютно неголландского происхождения, что способствовало укреплению меня в мысли, что это растение не так уж сильно противоречит моим эстетическим воззрениям. Не будучи большой поклонницей суккулентов, я, однако, отдаю должное красоте и экстравагантности их форм. Их неприхотливость в содержании и затейливые очертания всегда вносят интересные оттенки в композиции подоконников, а мелкие размеры позволяют использовать полезную площадь в высшей степени рационально, по крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не начинает претендовать на роль «одиночно стоящего растения»… Ну, да у меня к этой роли не стремятся только те, кто ее уже играет. В отличие от тех, кто завоевывал мое сердце постепенно в процессе личного общения, гастерия мне понравилась на картинке в книжке. Она мне показалась такой компактной и ладненькой, что захотелось познакомиться поближе. Но первая встреча оказалась мимолетной. Увидев ее однажды в продаже, я отложила разговор, чтобы рассмотреть остальные растения, а вернувшись, уже не застала гастерию на прежнем месте. Я даже не дала себе труда сосредоточиться на ее разновидностях и готова была к любви по переписке. А на алоказию я заглядывалась давно. Ее листья определенно совпадали с моими пристрастиями к разнообразию силуэтов. Смущала только ее дурная слава капризного растения. Как разумный человек, я избегаю заводить растения, которым не могу дать, если не гарантию благополучной жизни, то хотя бы обещание сделать для этого благополучия все возможное. Как девушка безотказная, я не могу отказать себе в удовольствии заполучить растение, которое мысленно уже признала своим. Я изучила всю доступную информацию об алоказиях и пришла к выводу, что слухи о ее капризности сильно преувеличены. Без таких красивых листьев моя жизнь точно не задавалась. Рискнуть было просто необходимо. Читатель избавит меня от необходимости описывать пути и способы удовлетворения моей эстетствующей жадности. Иглица уже выпустила несколько новых веток и собирается цвести. Веселый разудалый маленький панданус первым делом окружил себя детками и занял очень выигрышное место на высокой подставке над фонтанчиком. Малыш цикас взгромоздился рядом с огромным лимоном, отвоевав себе солнечное место на самом южном подоконнике. Целый выводок гастерий благополучно расположился в двух широких мисках, создавая конкуренцию разросшейся в еще большей миске хавортии. Две красавицы алоказии прекрасно себя чувствуют, цветами и новыми, еще более крупными листьями опровергая мифы о вредности цветения ароидных. Недавно я услышала, что можно достать саженцы черной муррайи…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
20.01.2010 00:01:07
НУ, ПОЧЕМУ ИХ ТАК МНОГО РАЗНЫХ?!..
Мама называла меня Маришей в присутствии моей маленькой дочки. Побывав в гостях у подружки, дочурка рассказывает: - А алёнину маришу зовут Ритой.
Одно название – одно растение. Я, конечно, с детства все знала про сорта редиски, клубники, яблок… Собственные имена были только у роз. Ах, как они звучали! Казалось, что произносить их нужно в белых перчатках: Кондесса де Састаго, Глория Деи, Кондесс Вандаль… Королеву цветов никто бы не посмел назвать «помпон». Розы не росли на грядках, им полагались клумбы и красивые имена… Другие цветы довольствовались видовым названием: астры, ромашки, маргаритки, даже георгины. А уж трава всякая и вовсе обходилась прозвищами: иван-чай, кукушкины слезки, медвежьи ушки… И если где-нибудь вырастала высоченная крапива, или подорожник наращивал листья величиной с тарелку, в этом виновато было рассыпанное кем-то удобрение, скорее всего, органическое, а вовсе не сортовые признаки. Я даже помню тот случай, когда впервые встретилась с какой-то пушистой, с фиолетовой изнанкой и непривычно крупными листьями традесканцией. В детском мозгу заскрежетала мысль о перевоспитании домашней зеленой травки в породистую, или как тогда говорили, в садовую. По понятным причинам перевоспитание успехом не увенчалось, и у нас завелась еще одна растишка. Это был «другой костюм» Тома Сойера. Не помню, при каких обстоятельствах привычная зелененькая традесканция исчезла, а ее место заняла более жирная и агрессивно мощная ее разновидность, тоже зеленая. Ярко красная разрослась из черенка, самым воровским способом отщипнутого от голландского растения в магазине. До сих пор жалею, что не удалось оторвать кусочек еще более темной, почти черной ее сестрицы. В мое сознание медленно и неприятно закрадывалась мысль, что могут быть еще варианты. И они не замедлили явиться. Нам привезли цветущую белоцветковую полосатую традесканцию. Потом я не смогла пройти мимо травки с крохотными, с четверть копеечки листиками, которую моя дочка прозвала «бородкой» за то, что она, свешиваясь из горшка, образовывала густые спутанные заросли. Как-то самостоятельно завелась зебрина. Сеткреазию принесла одна старушка со словами: «Доченьки, заберите цветок, он у меня совсем изросся!» Я и сейчас с удовольствием пользуюсь этим словом для описания заполненного разросшимися корнями горшка, каждый раз с благодарностью вспоминая ту старушку. Вот так и остаются люди в нашей памяти! Когда я разжилась утраченной было простой зелененькой, у меня насчитывалось уже восемь разных традесканций. И все они свешивались откуда ни попадя, бесконечно размножаясь и требуя обновления по нескольку раз в год.
Мозги мои так неудобно устроены, что постепенно только накапливают информацию, а перерабатывают ее скачками. Настал момент, когда я решила про моих традескушек в книжке почитать. Обнаружив, что все они имеют одну фамилию, я, как истинная дочь Евы, семейством коммелиновых заинтересовалась. Надо было это делать? Рассматривая их портретную галерею, я увидела, что странный безымянный цветок, увиденный мною как-то в гостях, – «тоже Баскервиль», и вместо имени у него совершенно омерзительная аббревиатура. Представитель семейства коммелиновых, откровенно попиравший принципы и традиции ампельных растений, рео не замедлил заявить свои претензии на роль лидера в интерьере моего эркера. Но «кто умножает знания, умножает скорбь». В той же книжке я увидела портрет сидерасиса. Я никогда еще не встречала растения, заполучить которое мне бы так захотелось. А что толку? Казалось, что его просто не существует. В магазинах я его не встречала, в гостях он мне не попадался, имени такого никто не слыхал. Сидерасис мне представлялся растением-призраком, чем-то теоретическим, не существующим в реальной жизни. Мне так хотелось его хотя бы увидеть воочию, что он соткался из небытия. Его продала мне женщина, которой он почему-то пришелся не ко двору. Искупала я свое приобретение скорее из соображений гигиенических (он был сильно запылен), нежели эстетических… Господа! Если Вы когда-нибудь встретитесь с сидерасисом, искупайте его, и мир предстанет перед Вами во всем многообразии своих красок и оттенков! Передать словами красоту листьев свежевымытого сидерасиса не сможет никакое воображение. Тот, кто это видел, меня поймет. А тот, кто не держал в руках пушистые листья этой «традесканции», не гладил их по рыжей шерсти, никогда не сможет оценить всей прелести многочисленных коммелинов, таких скромных, часто случайных жителей зеленых подоконников. Пушистая силламонтана появилась не без влияния сидерасиса, но оказалась неожиданно совсем не такой покладистой, как ее безволосые родственники. Сначала она совсем не хотела укореняться, потом навыпускала воздушных корней из того места, откуда листьям положено расти, потом ломалась как сдобный пряник, всем своим видом угрожая самоуничтожиться мне назло. Я решила поставить капризную гостью поближе к свету и при перестановке загородила ее от себя чьим-то высоким горшком. А потом и забыла про нее. Лишившись последнего неблагодарного зрителя в моем лице, пушистая капризуля оставила свои ужимки, укоренилась и разветвилась. Когда, усовестившись, я раздвинула заросли, чтобы полить цветочки в дальнем ряду, я обнаружила вполне сформировавшуюся растюшку, которая погибать определенно не собиралась. С тех пор моя коммелиновая «коллекция» пополнилась еще двумя полосатыми малышами, а некоторые мои друзья укрепились во мнении, что традесканции – одни из моих любимых растений. Кто-то даже пообещал мне принести черенок еще одной разновидности. Куда я это все вешать буду?
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
22.01.2010 05:30:51
ПЯТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ
– Более всего меня поражает, где все это помещается. – Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов! М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
– А для чего такие рюмки? – спрашивает скучающий охранник. – Понятия не имею! Мне нужны подставки для цветов. Парень решил не углубляться в проблему, разговор интересным становиться не обещал. Я тщательно заворачивала в бумагу две рюмки «Мартини». Высота каждой – 50 сантиметров. Три часа ночи. Ни один магазин не способен подняться для меня в рейтинге выше, чем гипермаркет в часы «наименьшей посещаемости». Отчаявшись уснуть жаркой и душной летней ночью, пытаюсь придумать, чем заняться. По краю сознания проплывает реклама гипермаркета «OBI». Он, кажется, работает круглосуточно. По ночной Москве на машине до него рукой подать. Говорят, там есть товары для сада-огорода… Самое время познакомиться. По дороге вспоминаю одного свежеженившегося молодого человека. На вопросы о своем новом житье-бытье он отвечал: «По ночам мы иногда пересаживаем цветы!» Вдоволь нагулявшись среди орхидей, лимонов, кактусов и фикусов, останавливаюсь перед стеллажом со стеклянными вазами. Что-то притягивает меня в простых стеклянных формах. Цилиндры, конусы… Не пойму, как можно их использовать, а уйти как-то не получается… Дома у меня циперус на банке стоит. Банка старинная, я долго подбирала горшок, чтобы повис на горлышке, а корни спускались в воду… Можно, конечно, вырастить циперус и побольше, чтоб поставить горшок на большой стеклянный цилиндр… Надо ли? Нет, гигантоманией я еще не больна. Потом как-нибудь поболею. Не знаю, кого бы вырастить таким большим. Нет мыслей. Вот бы палку с блюдцем на ножке, чтобы какой ни то горшок поставить вторым ярусом на подоконнике, внизу бы места стало больше. Мысль материализовалась. Передо мной стояли рюмки. Я тут же нашла пластмассовые поддоны, которые совпали по размеру с воронкой «мартини», и потащила обе рюмки к кассе, жалея, что их не оказалось на стеллаже в большем количестве. На одной из рюмок расположилась камнеломка. Столоны свесились вкруговую так красиво… Вторую рюмку пришлось отдать многострадальной розочке. Ее, наконец, удалось поставить ближе к форточке, чтобы ей досталось больше света и свежего воздуха. Она благодарно выпустила сразу три бутона. А еще можно было бы задрать на полуметровую высоту кого-нибудь из широкораскидистых. Вон шеффлера полподоконника заняла, сколько места пропадает вокруг ее горшка. Эпифиллум тоже хорошо бы задрать, а то расползается по подоконнику, устраивает мне тут террариум, только и гляди, чтоб его кем-нибудь не придавить. Традесканции опять же надо куда-то вешать. Пластиковые окна увеличили площадь подоконников, но начисто исключили все крючки, кронштейны и подвесные кашпо, которые раньше крепились к откосам.
Пока стояла жара, я объехала все московские магазины «OBI», но нашла еще только одну рюмку. Зато мысль заработала со страшной силой. Я решила использовать цилиндры. Они, конечно, место под собой не экономили, но зато высота у них была самая разная: от 20 до 80 сантиметров! И диаметры тоже отличались. Прозрачное стекло не заслоняло свет, и растения как бы парили в воздухе на разной высоте. Широкие вазы позволили задрать вверх даже крупные горшки, что многократно увеличило плотность насаждений на подоконниках.
Но этого уже было мало. Стеклянная тема была исчерпана. По ходу дела задействованы были и хрустальные вазы, и обыкновенные бокалы на ножках, а в некоторых случаях в ход были пущены даже простые стаканы. На них располагались кактусы, которые удалось таким образом максимально приблизить к оконному стеклу и солнечному свету. Однако стеклянные подставки давали возможность освоить только треть высоты окон сталинского дома. Мне не давали покоя верхние стекла. Там, на высоте двух метров впустую пропадали потоки солнечного света, а горшки с растюхами уже вовсю осваивали столики и табуретки, кое-кто переселился на пол, угрожая паркету, соседям снизу и коммунальным службам. К зиме придется многих поднять на уровень подоконника: внизу будет совсем темно и слишком сухо.
Нужно осваивать вертикаль. И я стала искать подставки. Началась вторая часть марлезонского балета. Ни в «OBI», ни в «Ашане», ни в «Леруа Мерлене» подходящих подставок мне не попадалось. Не было их и в цветочных магазинах. Все конструкции, претендовавшие считаться подставками для цветов, почему-то рассчитаны были на мелкие горшочки и невысокие цветочки. Ячейки были маленькие, нависали друг над другом, а самая бессмыслица заключалась в том, что гнездышки в цветочных подставках странным образом сосредотачивались в их нижней части, постепенно редея к вершине. Максимальная высота стоек не намного превосходила размеры стеклянных ваз. А у меня же были еще требования к материалу, форме, прочности, устойчивости… Искусствоведческое прошлое бродило на свежих дрожжах. Я облазила все рынки и мастерские в поисках подставок, во-первых, высоких, во-вторых, выдерживающих большие тяжелые горшки, в-третьих, компактных в основании, я же собиралась ставить их на подоконники. К тому же, чтобы не перекрывать свет, они должны были быть ажурными. – Мадам, большие горшки обычно ставят в самый низ! – В самом низу на этой подставке нельзя поставить высокий куст: у вас ячейки расположены друг над другом! – Вот, я вам покажу эту подставку, вчера привезли, здесь ничего не перекрывается! – Эта подставка сама перекрывает ширину двух моих подоконников, я вокруг нее ничего поставить не смогу! – Женщина, эта стойка – то, что вам надо, посмотрите, как она крепится! – Некуда мне ее крепить. Мне нужно, чтобы сама стояла! – Вот подставка под большие горшки, как вы спрашивали! – 20 сантиметров в диаметре вы называете большим горшком? Мне нужна подставка не под фиалки, а под фикус и под лимон. – Давайте мы сделаем на заказ по вашему рисунку! Еще не хватало. Я же не художник, я искусствовед чертов. Я не знаю, какую подставку мне надо. Зато я точно знаю, чего я не хочу. Однажды, заглянув попутно в какую-то лавочку, где продавались цветочные горшки, я увидела пластмассовую конструкцию. Из квадратного основания торчал стержень, на который было нанизано пять кашпо. Все они могли поворачиваться по оси, и при некоторой ловкости можно было расположить их так, чтобы ни одно из них не нависало над другим. В самом основании также были гнезда для четырех горшков. Девять горшков на площади 35 на 35 сантиметров! Я лихорадочно начала прикидывать, сколько таких подставок войдет на каждое из моих шести окон. Белые подставки будут отлично гармонировать с белизной пластиковых рам, высота давала возможность размещения не только ампельных, но и устремленных вверх растений, цена показалась мне весьма умеренной, воображение уже рисовало грядущую перестановку. – Много у вас таких подставок? – я не могла сообразить, сколько влезет в машину за одну ходку. – Да она последняя осталась. – А еще привезти? – Вряд ли. Она еще с весны у нас стоит. Их и на складе-то уже давно нет. Минутное колебание. Стоит ли покупать одну? Стиль выдержать не удастся. – С ума сошла? – зашипел внутренний голос. – Нигде ничего найти не можешь, а эту, заведомо подходящую, не возьмешь? Да, что это я, в самом деле? Окна-то в разных комнатах, могут они быть и в разных стилях. Оставалась еще надежда, что такие подставки могли залежаться и в других лавках. Отнесла покупку в машину и решила еще раз пройтись по рынку. Определенно здесь я уже проходила, и не раз. Почему не обратила внимания на эту группу пыльных железок? Или обратила, но прошла мимо? Подставки. Кованные. Стильные какие! Не на всех есть ценники. Одна явно не комплект. На ней нет кружков под горшки, ее еще доводить до ума надо. Другая вызывает некоторые сомнения в своей устойчивости, но ее силуэт умопомрачительно красив. Правда, она рассчитана только на три цветка. А вот эту надо обязательно купить. Она легкая, из тонких прутьев и складывается, как книжка. На нее встанет шесть горшков, а против света на подоконнике она будет почти незаметна, на ней хорошо будут смотреться очиток и кодонанта.
Как же ее купить-то? Кто хозяин? Толстая тетка, кажется, сама только что обнаружила эти подставки в своем хозяйстве. Удачные покупки. Еще не знаю, как и кого я переставлю, но место из-под пятнадцати горшков сегодня точно освободится. На моем окне прописалась оригинальная стоечка с тремя круглыми стеклянными полочками. Ее стержень совпадает с серединой рамы, и цветы в маленьких горшочках стоят группками у самых стекол. Им ничто не загораживает свет, и сами они никому не мешают. Рядом на высоком цилиндре взметнулась вертикаль треугольного молочая. Ему тоже светло, и никто за него не цепляется. По-прежнему некуда ставить большие растения. Разросся гибискус, его нельзя убирать с окна, ему нужно много света, лимоны тоже солнце любят. Их уже трое. Еще гранат. Хорошо, что его веточки такие гибкие, его можно заключить в кольцевую опору для кустов, он не сопротивляется. Сансевьеры разрослись. Ну и тяжелые же! Замиокулькас давно сидит в большом горшке… Нужны еще подставки. Попробую снова пообщаться с дядьками на рынке. Лето в разгаре, и подставок много. Повезло. Есть кованные. Они прочные, устойчивые, ячейки для больших горшков. Садовые какие-то все. Много низких. Они хороши были бы на ступеньках лестницы. А на паркете об их завитушки только спотыкаться. Но мне же не на пол… У меня есть низкий столик, стоит около окна. Мне бы подставку на него, и повыше… И кого-нибудь крупного загнать под потолок. [IMG][/IMG] Опять все с журнальный столик ростом. Интересно, куда предполагал мастер ставить эти подставки, когда делал нижнюю ячейку на высоте десяти сантиметров от пола? Вот такая, пожалуй, подойдет. На четыре горшка, маловато. Ну да ладно, хоть все ячейки большие, и высота больше метра. Если поставить на столик, верхний горшок поднимется выше моего роста. Поставлю туда гибискус. Можно будет его развязать, на высоте я за него задевать не буду, пусть раскидывается. Алоэ и замиокулькас сидят в одинаковых горшках – будут хорошо смотреться почти на одном уровне. Крепкая пирамидка, четыре тяжелых горшка, а стоит, как вкопанная. Не удержалась, навестила пыльные железки. Не могу забыть ту изогнутую подставку, показавшуюся неустойчивой. Выглядит такой легкой и напоминает скрипичный ключ. Я поставлю наверх два разных хлорофитума. Их усы свесятся, а на нижний уровень кого-нибудь пламенеющего. И вокруг хавортии… Решено. Дочке будет, чем хвастаться. Где же эта толстая тетка? Почти на всех подоконниках стоят подставки. Нельзя сказать, что везде выдержан общий стиль, но все композиции мне по-настоящему нравятся. Только не хватает мест для традесканций. Как жалко, что тогда оказалась только одна белая подставка! Когда я увидела ее в Ашане, я поняла, что мой заказ выполнен. Вожделенные подставки лежали штабелями. Теперь было обидно, что мне нужна только одна. Приближалась зима, а на полу еще оставались растения, которым не нашлось места повыше. Я вспомнила о последней кованной подставке, которую забраковала в самом начале лета. И поехала на рынок. Толстая тетка назвала цену, которую я не только не хотела, но и не могла заплатить. Все мои уговоры и увещевания на тему того, что подставка представляет собой полуфабрикат, и ее еще нужно доделывать, что она стоит слишком долго и уже превратилась в неликвид, не сбили цену до приемлемого уровня. Не помогли и теткины переговоры с хозяином по телефону. Пообещав, что зимой все равно ее уломаю, я ушла ни с чем. А еще через две недели эта подставка исчезла. Наверное, хозяин проникся к ней интересом и нашел-таки ей сговорчивого покупателя. Покупка стеллажей становилась неизбежной. Зимовать на полу лицом к лицу с батареями я позволить не могла никому. На этот раз выручил «Леруа Мерлен». Простые деревянные стеллажики полностью отвечали моим зимним требованиям, стоили недорого и собирались легко. Их установка окончательно превратила мой эркер в зимний сад, отгородив его от остального пространства комнаты.
Дочка сказала, что будет пускать своих друзей внутрь по одному, предварительно проинструктировав каждого о запрете трогать растения руками. Пес определенно высказался против переноса ведер с водой, которые якобы должны повышать влажность воздуха, поближе к батареям. Ему там запрещено размахивать хвостом, и приходится уходить с водопоя, пятясь задом. Мне удалось расставить все растения на полках и даже учесть различные пожелания к освещенности. И хотя свободного места почему-то не образовалось, жилплощадью все-таки никто не был обделен. В последний день перед наступлением холодов я притащила с помойки огромный лимон, и пришлось делать еще одну перестановку. Буквально за час до понижения температуры выковырила с клумбы большой асплениум, иначе его бы прибило морозом. И уже в морозы удалось спасти эпифиллум и молочай Милля…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
30.01.2010 00:26:03
МУРРАЙЯ
Была у меня знакомая старушка. У нее на кухне росла огромная муррайя. Кухня была маленькая, окошко средненькое, на нем еле-еле умещался горшок размером с ведро, в котором много лет без пересадок, подкормок и прочих радостей одомашненных растений колосилось, цвело и плодоносило загадочно красивое дерево. Сын моей приятельницы разводил кактусы. Все окна в квартире были заняты полочками, тепличками, кактусиными питомничками. Крупномерам парадных мест не полагалось. Их было трое. Внушительных размеров сансевьера размещалась на прикроватной тумбочке моей знакомой. Старушка ее нещадно поливала почти ежедневно, по словам кактусовода, от большой любви. Растение демонстрировало недюжинную выносливость, весьма благополучно разрастаясь практически в болоте на протяжении многих лет моего знакомства с этой семьей. В той же комнате на окне широченным кустом раскинулась фиолетовая кислица, каким-то образом отвоевавшая себе место среди кактусов. Правда, шиковать ей не очень удавалось: хозяин установил ей кольцо, чтобы шустрая травка не застила солнце стройным рядам разноцветных колючек. Тем не менее опоясанная на манер клубничного куста кисличка явно претендовала на роль солитера, стремительно наращивая зеленую, то есть, я хотела сказать, фиолетовую массу и радуя глаз обилием нехитрых своих цветочков. Муррайя жила на кухне, деля подоконник с чайным грибом и запасными пепельницами. Сначала никто не знал ее названия. Потом прошел слух, что такое растение видели на Птичьем рынке. Там его обозвали именем, созвучным с маракуйей, но при этом звуки были переставлены в такой экзотической последовательности, что спустя годы эту анаграмму я уже не смогу воспроизвести. Видя, в какой восторг я прихожу каждый раз, встречаясь с кухонной растюхой, старушка вознамерилась со мной поделиться отросточком. Не тут-то было! Черенки упорно не желали укореняться, семена не всходили, деток от корня куст не давал. За несколько лет были испробованы все возможные варианты: черенки срезались ножницами, ножом, лезвием бритвы, отрывались с пяточкой, отламывались, кажется, даже откусывались, …но корней не давали ни в воде, ни в земле. Безуспешными оставались и попытки вырастить что-нибудь из семян. Ягодки созревали, но будучи посажены в землю, благополучно сгнивали. Я регулярно выслушивала нарекания хозяйки на нежелающую размножаться растюху, которая тем временем постоянно разрасталась вверх и вширь, чем ставила под угрозу собственную жилплощадь. Перемещение на более просторное место ей определенно не светило, а вот стрижку приходилось терпеть каждую весну. После этого деревце надолго останавливалось в росте и восстанавливало силы только к концу лета. Да еще цвело и плодоносило в этой борьбе. Его мужество все больше укрепляло мое желание заполучить такое растение. А нежелание размножаться создавало муррайе репутацию редкого растения. Я уже подумывала, как бы выпросить ее всю целиком, когда в горшке обнаружились три маленьких ростка. Старушка моя, по-видимому, отчаявшись добиться отростков, утратила бдительность, и созревшие ягодки, осыпавшись втихоря, самостийно проросли. Кактусовод великодушно выделил три крошечных горшочка, и я собственноручно выкопала и посадила в них сеянцы.
Подобно тому, как из щенков одного помета вырастают собаки разной масти и характера, так и мои сеянцы выросли совершенно непохожими. Одна муррайя – стройная дама с пышной кроной, напоминающей широкую шляпу с полями. Ее рост около метра, а ровный ствол только на восьмом году жизни стал обрастать листвой. Я не убираю опору из ее горшка, потому что мне все время кажется, что этот ствол может легко согнуться от порыва ветра. Другая тоже хочет стать деревом. Поэтому недавно стала избавляться от листьев в нижней части ствола, чтобы утратить сходство с кустарником и подчеркнуть некоторую монументальность форм. Ее крона ветвится равномерно, и весь облик растения не вызывает никакого желания вмешиваться в его развитие. [IMG][/IMG]
Третье растение, по-видимому, вовсе не озабочено своим внешним видом. Изначально начав формировать два несимметричные ствола, эта муррайя растет как попало, раскидывая ветки во все стороны. Кажется, что вопросы эстетики ее волнуют меньше всего. Зато территориальные претензии проявляются весьма нахально. Ее ни капельки не смущает откровенно кустарниковая форма и, по-видимому, абсолютно не интересует освоение пространства по вертикали. Но не могу же я позволить кому бы то ни было превращать подоконник в этакий диван! Приходится подвязывать, как малину у забора, чтобы по соседям ветки не раскидывала. Такие разные характеры. Даже цветут всегда только по очереди. Стоят в разных комнатах, а как-то договариваются же! Только отцветут несколько цветков на одном растении, глядь, на следующий день расцветает другое, за ним третье, а там и следующая партия наготове. И все четко по графику, не наступая друг другу на пятки. А ягодки все равно не прорастали. За девять лет удалось вырастить всего три сеянца. А ведь плодоносит как обильно! В чем же дело? Ответ нашелся как бы случайно. Кто-то сказал, что хорошо всходят только семена из очень свежих ягод. А до этого они у меня что, тухлые были? Я вспомнила «осетрину второй свежести» и решила, что «свежесть» следует понимать буквально. Спелая ягодка упала с ветки на моих глазах. Подобрала, очистила и тут же посадила в землю. Через две недели показался росток. Следующую ягодку постигла та же участь. И снова росток. Я караулила созревание ягод и сажала семечки, не давая плодам упасть. Стопроцентная всхожесть! Вот секрет ее размножения! Я давно перестала считать, сколько детишек выросло у моих муррайек. Я точно знаю, сколько дней прорастает семечко, сколько времени растет первый лист, второй, третий… Мне не надоедает рассматривать побеги моих растений, когда бутоны еще совсем не различимы, когда завязываются плоды. Я люблю следить за их медленным созреванием и караулить момент полной спелости. Мне нравится характер этого растения. Оно никогда не бывает юным. Едва распускаются первые листочки сеянца, как его поведение выдает цельную натуру и сформировавшуюся личность. Муррайя с младенчества все решает сама: когда цвести, когда расти, завязывать ли плоды, скидывать ли бутоны… Вмешиваться бесполезно: воспитанию не поддается. Вызывает уважение, знаете ли…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
30.01.2010 19:18:44
ОХ, УЖ ЭТОТ ПЛЕКТРАНТУС!
Коллекционер из меня никакой. Мне нравится завершенность. Если существует несколько разновидностей, я хочу иметь обе. Тогда с роковой неизбежностью на горизонте возникает третья… У моей подруги живет на холодильнике плектрантус. Названия его она не знает, других цветов не держит, поливает иногда. И охотно делится с гостями зелеными веточками. [IMG][/IMG] Стал он расти и у меня. Я тоже не спешила спрашивать у него паспорт и на портрет его наткнулась в книжке совершенно случайно. Название его показалось мне несколько высокопарным, а на картинке красовался один из его родственников, в сравнении с которым мой шведский плющ выглядел простым дичком. Но мысль завести у себя его знатного родственника еще не возникала. Да и потом, когда я увидела его в теплице, рассматривая совсем другие растения на предмет подарка, эта мысль тоже не пришла. Инстинкт сработал сам собой, я оторвала кусочек от пышно разросшегося почвопокровника и сунула его в карман, тут же начисто забыв о своем неблаговидном поступке. Когда я нащупала в кармане совершенно завядшую веточку, после посещения теплицы прошло уже дня два. Мне показалось, что жизнь еще теплится в крошечном черенке, и к вечеру из рюмки торчала вполне жизнеспособная растишка. Плектрантус Эртендаля каждый год радует меня пышным цветением и разрастается крепкими плотными побегами. И я тоже охотно делюсь его черенками со всеми желающими. [IMG][/IMG] Однажды меня спросили, какие еще плектрантусы у меня есть? Без всякой задней мысли спросили. И винить человека не в чем. Вопрос как вопрос. Мне б его мимо ушей пропустить, а я в книжки полезла. Картинку с пестрыми листьями я, кажется, уже видела. Да, помнится, решила, что это просто австралийца так сфотографировали, типа с бликами. А он оказался отдельным сортом. Слава Богу, что не попадается! Попался он мне на следующий день. Так я узнала, что эту публику различают по запаху. Только почему-то из вариегатного коренастого черенка упорно росло что-то бледно-зеленое и отчаянно долговязое. Стоит на одном из самых светлых мест, а выглядит так, как будто я его только что из погреба достала. Прищипка делу не помогает. Не исправила положения и вторая попытка вырастить мольное дерево. Доходяги еще не вылетели в помойку только потому, что у меня никак не дойдут руки переставить их с окна куда-нибудь, где света поменьше: вдруг в тени приведут себя в порядок? Должна такая неудача меня остановить? А я купила еще один черенок. Он тоже назвался плектрантусом, хотя по прямостоячести, форме и цвету листочков более напоминал загадочный ахимененес, нежели своих ползучих собратьев. Вызывает он у меня сомнения и сейчас. Но ему на это наплевать. Он себе кустится, ветвится, разворачивается к свету, и круглый год пьет, как сапожник. [IMG][/IMG] На вопрос, есть ли у нее совесть, моя дочка, не задумываясь, отвечает, что когда совесть раздавали, она второй раз в очереди за наглостью стояла. Следуя ее заветам, я снова оторвала кусок очередного плектрантуса, продававшегося как ампельное растение. Листочки были вариегатные, думать было некогда – пришла домой и посадила. Дело было летом, а точнее в самую грибную пору. Собирая грибы, я под елками постоянно натыкалась на хорошо известный мне безымянный, разумеется, почвопокровник, который был предательски похож на голландский «плектрантус». Повсеместно распространенный в подмосковных лесах зеленчук и впрямь оказался настолько неотличим от заграничного черенка, что мое мнение о голландском промышленном цветоводстве грозило обрести черты убежденности. [IMG][/IMG] На вопрос, нужно ли выращивать дома лесную травку, я себе еще не ответила. Нужно сначала с мольным деревом разобраться.
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
01.02.2010 21:17:34
РАНЬШЕ БЫЛ ПРОСТО ЩУЧИЙ ХВОСТ
Хорошо помню, как удивили и насмешили меня приземистые розетки, цветом и фактурой повторяющие классическую «щуку». Щучьему хвосту полагалось взмывать ввысь. А дружные паташончики выглядели очень пародийно. [IMG][/IMG] На довольно долгое время сансевиерия (или сансевьера? То еще названьице!) как-то выпала из моей жизни. Явление героя состоялось, как всегда, на помойке. Огромный куст стоял около мусорных ящиков, вынутый из горшка, но крепко сохраняя его бывшие очертания. Горшок у меня нашелся точно по размеру, я ком туда воткнула, полила, – и вычеркнула годы разлуки из памяти. Как же роскошно в тот год цвела санса! По виду и запаху цветки напоминали ночную фиалку, облитую с головы до ног слезами. А я-то считала «щуку» нецветущим растением! На следующий год такого бурного цветения уже не было. Меня порадовали всего два цветка, а потом цветение и вовсе прекратилось. Только взлетали ввысь все новые мечи листьев, да показались над горшком коленки корневищ. Тем временем на работе произошло великое разделение розеточных санс, которое, естественно, не могло обойти меня стороной. Так запустился процесс еще одного демографического всплеска. Пат и Паташон отлично представляли две ипостаси мироздания. [IMG][/IMG] Промежуточный вариант разрушил гармонию. Желтая окантовка листьев, чей рост многократно превосходил размеры Паташона, но в то же время не шел ни в какое сравнение с высотой мечевидно взметнувшегося его напарника, раздвинула границы спектра. Да еще кривились эти желторотые листья не то в улыбке, не то в немыслимом танце. Уж не значит ли это, что и формы многовариантны? Но такая крамола еще не разрушила наивного убеждения в немногочисленности видов щучьего хвоста. Сознание упорно не желало преобразовывать знакомые с детства образы. Долгожитель подоконников в буквальном смысле осуществлял связь времен, переходя от отца к сыну, от бабушки к внучке. Я решила, что желтая окантовка листьев есть отличительный признак сансевиерии более крупной, чем розетка-Паташончик, и менее рослой, чем мечевидный Пат. Ладно, пусть их будет трое. Читатель, думаю, уже догадался, что пламенеющий куст желтополосой сансы попал в компанию тем же путем: он был найден во время собачьей прогулки и занял центральное место на одном из подоконников. В благодарности он не уступил Пату и процвел не менее прекрасно. По-видимому, помойка – самый надежный стимулятор цветения сансевиерий, сумевших радикально изменить мои представления о красивоцветущих комнатных растениях. Щучий хвост решительно пополнил их ряды. Я знала, что пересадок он не любит, но, когда приспичит, разорвет любой горшок. Однако решила проявить инициативу. Мне хотелось сделать приятное благодарному цветку. И не угадала. Говорят же, что лучшее – враг хорошего. Огромные мечи стали желтеть прямо на глазах: растень собралась недвусмысленно загнуться. Залив! Что я сделала не так? Кто дернул за руку? Экстренная раскопка помогла сохранить только небольшую часть куста. Вместо крупномера у меня теперь было растеньице-подросток в горшочке чуть больше стакана. Накануне я экспроприировала у одного знакомого два горшка с залитыми розетками, от которых остались только жалкие серединки. Не надеясь вырастить из них что-то пушистое, я повтыкала их кружком в миску, а в центр поставила два листа с кочерыжкой без корней, оставшихся после спасения моего великолепного Пата. Получился микс, а я не люблю миксов. Хотя может получиться очень прикольно. Потом на работе пришлось рассадить бесхозную сансевиерию. Ростом она была похожа на моего пламенеющего желторотика, но цветом повторяла хорошо знакомый зеленый стандарт. Разумеется, при пересадке часть розеток оказалась у меня дома. [IMG][/IMG] Потом я увидела в уценке розеточную сансочку с желтыми полосками на листьях. Потом одна не в меру благодарная девушка в ответ на подаренную фиалку всучила мне «для реанимации» две увядшие розетки щучьего хвоста с невероятно длинными листьями, которые также оказались обведены желтым контуром. Еще одну такую же розетку я бессовестно утащила из чужого подъезда, извиняя себя тем, что растюхе все равно грозила смерть от залива. Итак, в наличии имелись сансы двух расцветок, каждая из которых была представлена всеми тремя размерами. Картина приобретала черты системности. Если рисунок листьев не является исключительным признаком, а сохраняется в высокорослой, среднерослой и розеточной сансевиерии, то следует ли из этого, что все остальные ее возможные разновидности тоже должны существовать во всех трех формах? В памяти стали всплывать пыльные выцветшие доходяги, неоднократно встречавшиеся мне где-нибудь на задворках полок цветочных магазинов. Сейчас в их блеклости пришлось заподозрить редкие расцветки. Названия, упоминавшие всуе различные оттенки лунного света, больше не оставляли сомнений в том, что сансевиерия представляет собой весьма многочисленное семейство растений, отдельные представители которого напоминали привычный щучий хвост не больше, чем павлин – курицу. Особенно раздражает меня Циллиндрика. Вот уж кого я точно заводить не хочу. Ее формы вообще не вызывают у меня ассоциаций ни с какими растениями. Ее, наверное, и вывели-то кому-нибудь назло. По крайней мере, у меня она никаких симпатий не вызывает. [IMG][/IMG] А вот игра с оттенками цвета листьев меня определенно начинает увлекать. Очередная находка засохшей щуки поначалу не вызвала недоумения. Расцветка листьев, вернее, того, что от них оставалось, не выходила за пределы желтовато-зеленоватой части спектра. Но, когда отпившиеся корни стали гурьбой выгонять вполне упитанных деток, бледность окраски, более характерная для менее жизнеспособных организмов, сохранилась, чем удивила до такой степени, что я без всякой уценки купила сансу с почти черными листьями. А недавно оказалось, что полностью прижился и вовсю оброс детками мой прикольный микс. Получилось в самом деле очень красиво: вокруг стремительно рвущихся вверх мечевидных листьев обычной щуки словно в насмешку кучерявятся, залихватски загибая наружу листики, веселые паташончики. В последнюю оттепель, гуляя с псом, я опять подобрала кустик из трех жирненьких розеточек. Кто-то, видать, пытался понадкусывать листики, вот и выбросили, чтоб этот кто-то, более любимый, животом не маялся…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
08.02.2010 23:50:41
ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Потому она и вторая, что первая не удалась. Вообще не люблю я этого. Если уж не получилось однажды, редко без принуждения начинаю снова. Однако время от времени принуждение все-таки имеет место, а моя свободная натура уступает без сопротивления. Я не люблю экзотики. Не люблю сложные названия, нежные стебли, вянущие даже от дуновения ветра листики. Не люблю растения, которым не могу угодить по части освещенности. Как бы ни привлекали меня ирезине и гиннура, как бы ни задерживалась я около них в каждой теплице, возобновлять отношения нет никакого желания. И не то, чтобы «уходя, уходи»! Иногда расставаться приходится просто потому, что вместе жить негде. Но хоть такая разлука встречу впереди не обещает, все почему-то возвращается на круги своя… Еще в детстве, помнится, бабушка настояла, чтобы упершаяся в потолок финиковая пальма переехала в соседнюю школу. Много лет спустя я сама подарила поликлинике непомерно разросшийся гибискус. Был в моей жизни эпизод, когда возглавляемое мной подразделение осваивало пространство новых помещений. Многочисленные подоконники поглотили тогда немало кукушат, грозивших было превратить мой дом в свой. Молочай Миля я отвезла на работу, когда диаметр куста стал угрожать габаритам дверного проема. На работе он нахально расположился в солнечном углу между восточным и южным окном. Дизайнерские изыски моих сотрудников выразились в настойчивом желании обзавестись «деревом» в одной из комнат. На эту роль была назначена монстера, которая как раз разрослась до такой степени, что вопрос жилплощади грозил перерасти между нами в коммунальный конфликт. До сих пор не могу понять собственного отношения к огромному гименокаллису. Три большие луковицы с засохшими листьями я по обыкновению нашла на помойке. Ком земли, в котором они были замурованы, состоял, казалось, из траншейной глины. Немалого труда стоило выковырить луковицы из этого монолита. Не зная их родословной, я опрометчиво посадила всех трех в один горшок, а когда из них выросли новые листья и взметнулись цветоносы, я не только узнала имя-отчетство приемышей, но и поняла, что у меня в квартире определенно не хватает еще одной солнечной комнаты. Через несколько лет страница жизни была перевернута, а кукушата так и остались в предыдущей главе. Случались расставания и более печальные. Десятилетиями жили в нашей семье несколько гемантусов. Цвели, разрастались, выращивали деток, рассаживались, кому-то дарились, переживали ремонты и переезды. И погибли все в одночасье. Я не могу объяснить, что случилось. Во время очередного ремонта досталось и людям, и растениям. Все стояли запыленные, замученные, составленные в глубину комнат. Только гемантусы чувствовали себя в своей стихии: ну, любят они экстрим и дискомфорт, что тут скажешь! И цветут в пыли, и колосятся на голодном пайке. А когда ремонт кончился, и все вернулись на подоконники, умытые и причесанные, загнулись мои старожилы, как будто черту какую-то подвели. Осталась крохотная годовалая детка, которая никак не напоминала былого величия своих славных предков. И хоть борьба за ее жизнь все-таки окончилась моей победой, мне очень хотелось восстановить популяцию «коровьих языков». И тут я обнаружила, что мир изменился не только политически. Такой родной и привычный цветок исчез, почти как динозавр. А я даже не знала, как он называется: кого искать-то? Гемантусов не было ни на картинках в справочниках, ни на прилавках в магазинах. Иногда они мелькали в окнах аптек. Почему-то в наше время из всего разнообразия общественных мест и заведений именно аптеки стихийно превращаются в своего рода заповедники комнатного цветоводства. Мода туда не долетает, инновации не финансируются, и растут там по старинке те, кто никогда и не слыхал о дивной стране по имени Голландия… Долгие поиски мои успехом все-таки увенчались, и гемантусы снова вошли в мой дом. Вернулась и аспидистра, еще один символ детства. Она-то как раз о себе напомнила именно из Голландии. Ценой поразила. Четыре листа в горшке соперничали в цене с растениями, которые если и не считались еще крупными, то к детскому «миксу» уже точно давно не принадлежали. Стоимость голландской «диковинки» исключала даже мысль о ее приобретении. Поэтому, увидев однажды в московской теплице аспидистру по откровенно смешной цене, я, естественно, не раздумывала ни секунды. Шеффлеру мне просто подарили во второй раз. Фатсию и маранту-триколор я рискнула приобрести в уценке на распродаже, руководствуясь скорее принципом гоголевского Христиана Ивановича «если помрет, то и так помрет, а если выживет, то и так выживет», нежели здравым смыслом. А они взяли и выжили!
После смерти моей бабушки обнаружились завалившиеся за спинку кровати финиковые косточки. Сколько они там пролежали, Бог знает! В землю их кто-то воткнул почти случайно, зато теперь у меня растут три пальмы. И три гибискуса. Их засушил кто-то, видимо, во время отпуска до такой степени, что их ветром сдуло с балкона. Размачивание сухарей и последующая реанимация привели к появлению маленькой зеленой рощицы из безымянных и скорее всего беспородных гибискусов. Правда, до этого еще разросся до материнских размеров черенок с того куста, который в числе кукушат остался на работе, а потом еще совершенно случайно на распродаже для ровного счета (сдачи не было) был куплен еще какой-то с пыльно-розовыми цветками. Потом почему-то вспомнилось, из какого череночка вырос здоровенный молочай Милля, и подумалось, что маленького его можно было бы завести и снова. Соскучилась я по нему, что ли? Вы догадались, что он уже завелся? Да славненький такой: колючечки сидят плотно-плотно, а веточки завернуты по спирали. Кто-то его так грамотно сформировал. А потом его выбросили… Нам с ним очень повезло, что он не успел замерзнуть. Пересадила, умыла, покормила, распушается… В последнее время что-то я про гименокаллис часто вспоминаю…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
09.02.2010 21:54:41
ЕГИПЕЦКИЙ ПАПИРУС
Мама училась в университете и вместо сказок перед сном пересказывала ребенку лекции по истории искусства Древнего Египта… Этому искусству много лет спустя был посвящен и мой собственный диплом. Предложение завести дома настоящий египетский папирус повергло меня в смятение. Мне он представлялся растением далеко не комнатных габаритов, да и с Нилом как-то в Москве некоторая нестыковка вроде… – Смотри, как он размножается, – она отдергивает занавеску, – ветер колышет тростник, он ломается, верхушка оказывается в воде, и voila – новое растение! Немая сцена. Мы коллеги, она не первый день со мной знакома. – Ты что, никогда не задумывалась, как папирус растет? Это же изображено на многих росписях! Хреновый я, значит, египтолог. Хотя, спроси меня, где в Египте можно встретить изображение папируса, вспомню и колонны, и горлышки сосудов, и предметы мебели… А вот из какой части растения египтяне свои папирусы делали, думать надо… Кажется, из стебля… А что для этого надо сделать со стеблем, кстати, почему со стеблем? Листочки этой травы на окне, образующие зонтик, вроде для этого больше подходят. Для этого чего? Ну, на чем они там писали? Для бумаги, пергамента? Для папирусов, одним словом… Позже я узнала, что «папирус» этот называется «циперус», и вовсе не на нем написаны бессмертные иероглифы… Но «египецкое происхождение» моих циперусов мне до сих пор сильно греет душу. Посадила я подаренный мне листок с деткой, стала поливать, полезли новые росточки, стало, значит, развиваться и корневище… Так начался отсчет моей жизни с циперусом. Я его поливаю, а он сохнет. Сохнет не только его земля, сохнут кончики листьев, иногда отсыхает целый зонтик. И сам он все время перемещается к краю горшка, как будто побег готовит… [IMG][/IMG] Пришлось, пренебрегая всяческой эстетикой, поставить небольшой горшочек в большой поддон. Когда оттуда стали вылетать мошки, я надумала этот поддон вымыть, и обнаружила, что все корни из горшка повылазили наружу и залегают в поддоне. К тому же эта мочалка испытывает некоторый дискомфорт, потому что сам горшок ее изрядно придавливает. Надо придумать какую-то конструкцию, чтобы корням было повольготнее. Нужно найти какое-то кашпо, в котором горшок не будет доставать дна. Нашла. Через некоторое время обнаруживаю, что сам горшок то ли плавает в этом кашпо, то ли стоит так неустойчиво, шатается, одним словом. Что за черт, у меня же не бывает шатких конструкций? Опс! Да он завис на разросшейся мочалке корней, и это она стала пружинить! Кого же я выращиваю, вершки или корешки? Решительно сделав выбор в пользу вершков, обрезаю корни прямо по дну горшка. Теперь его можно на что-то поставить. Я – типичная барахольщица, ничего зря не выбрасываю к вящему неудовольствию всех своих домочадцев. В мозгу проплыла фраза из сказки Натальи Абрамцевой: «Не выбрасывайте, пожалуйста, старые сахарницы!» Я как раз недавно разбила крышечку, и старая сахарница перестала служить своему прямому назначению. Диаметр ее отверстия точно совпал с размером донышка недавно найденной миски. Миска никак не могла найти применение, но очень нравилась мне своей полусферической формой и отделкой, имитирующей керамику. Перевернутая вверх дном сахарница прочно встала на дно миски, на нее был взгроможден горшок с циперусом, и вся конструкция была залита водой. Получился водоем, из которого рос тростник. Зная нетребовательность циперуса к свету, я установила водоем на письменном столе, чем вызвала многочисленные восторги гостей, неизменно восхвалявших мои дизайнерские способности. Мне все это нравилось до тех пор, пока в моем открытом водоеме, постепенно наполнявшемся отрастающими корнями, не завелась какая-то нечисть. Казалось, что туда насыпались какие-то крошки, которые сбивались в кучку и плавали «по течению». Промывание прудика приносило только временный эффект, и я уже начала было искать другой вариант размещения циперуса, который все равно уже конкретно напрашивался на пересадку и деление куста, как случай подсказал неожиданное решение. В ту пору я работала в цветочном магазине. Заходит однажды к нам мужчина вида семейного, рукодельного и положительного, и спрашивает: – Есть у вас аквариум для циперуса? Три идиотских вопроса в одном флаконе. В цветочном магазине не продаются аквариумы, это раз. Циперус – все ж таки не водоросль, это два. И разве бывают специальные аквариумы для каких-то растений? Это три. В клинических случаях я обычно теряю обходительность, но тут постаралась выразить свои сомнения в максимально вежливой форме. Покупатель же всегда прав, даже если этот покупатель сбежал из сумасшедшего дома. Ему, однако, удалось меня не только огорошить, но и заинтересовать. – Если поставить горшок с циперусом на аквариум, – рассказывал странный покупатель, – то корни образуют красивые узоры, они же разноцветные: красные, белые, лохматые! Это очень красиво. Мужчину пришлось разочаровать: ну, нет у меня аквариумов! Я посоветовала ему сходить в зоомагазин. А его идея начала свой путь в моем мозгу. [IMG][/IMG] Ну, во-первых, я представляю себе аквариумы довольно объемными сосудами, а на окне при дефиците места мне это ни к чему. Во-вторых, как к аквариуму горшок крепить? Он же сам плавать не будет. Вспомнилось очень кстати: «Семь мудрецов в одном тазу…» У банок очень узкие горлышки, а горшок уже не уменьшить. У всех банок? А если банка пошире? Какая это банка пошире? Аквариум что ль? Где-то была банка из прежней жизни, к ней еще ни одна крышка не подходила? Вот она, да у нее не горло, а воронкообразный венчик. Точно подходит под мой горшок. Надо же! Как будто специально подобрали горшочек. Воды наливаю так, что она достает до основания этого венчика. Красиво. Подождем корней. Ждать пришлось недолго. Корни вылезли буквально на следующий день. Дальнейшее кино было гораздо увлекательней наблюдения за надземной частью. Корни расправлялись в свободном полете, шерсть их развевалась в воде. Все это еще создавало неожиданные эффекты при солнечном свете… Зрелище захватывало. От запуска туда рыбок удерживало только воспоминание о немыслимо разросшемся когда-то в моем детстве аквариумном хозяйстве и сопутствующих проблемах. [IMG][/IMG] К концу лета банка заполнилась корнями настолько, что стала почти непрозрачной. Но это было поправимо. Корни все равно скоро надо было обрезать на зиму. А идею можно было развивать дальше. [IMG][/IMG] Потом, подбирая стеклянные сосуды под горшки с циперусами, я стала учитывать их высоту. Так появилась возможность разнообразить водные представления и одновременно рационально размещать растения на подоконниках. Дополнительную пользу принесло и наблюдение за корнями. Стало очевидно, что сильно разросшиеся корни для растения никакой ценности не имеют, и их можно смело обрезать по осени (можно только с ужасом представить себе, что творится в горшках у тех циперусов, которым корни выпустить некуда). А вот сами эти корни придерживаются другого мнения. Они начинают жить самостоятельной жизнью и работать, что называется, на себя. На самых их кончиках начинается рост свежих побегов, иногда даже создается впечатление, что они готовы выпустить ростки, способные стать новым целым растением, но у меня никогда не хватает терпения дождаться такого развития событий. Думаю, что в природе такой способ размножения вполне приемлем, но в домашних условиях пусть пробуют любители экспериментов. Я себя к ним не причисляю, и безжалостно отрезаю разросшиеся корни циперусов. Все равно все повторится сначала…
[IMG][/IMG]
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
17.02.2010 16:33:24
ХЛОРОФИТУМ – ЭТО ТРАВА ТАКАЯ…
Не помню я, откуда он взялся. В детстве его точно не было. Кажется, его где-то подобрал мой отец. Вот уж кто совсем не увлекался растениеводством, однако мимо брошенных горшков пройти все-таки не мог. Это он приволок фиалку, которая и теперь занимает целый тазик, простой беспородный, но очень красный и очень махровый гибискус, и хлорофитум, тоже просто зеленый. Везло ему с дворняжками. Зато на мне отрывался: очень хотелось ему вырастить из меня что-нибудь знаменитое. А мне все больше нравилась трава попроще. Хлорофитум же разрастался, делился, кустился, требовал все новых горшков и заполнял собой не часто освобождавшиеся клочки жилплощади. Детку полосатого его собрата притащила я, потакая вредной привычке отщипывать куски всякий раз при встрече с новым сортом уже имеющегося у меня растения.
[IMG][/IMG] Как водится, название его я узнала намного позже и тоже случайно. Обнаружив знакомое лицо на картинке, поинтересовалась его именем, которое тут же и забыла по своему обыкновению. В той книжке за хлорофитумом числилось три разновидности: родной зеленый, новый полосатый и еще один, который заводить мне не захотелось, потому что на портрете он выглядел мелким и в зелено-бело-полосатую компанию не вписывался. Ему тоже полагались полоски, но располагались они по краям, да и сами листики были какие-то мелкие и невзрачные. Третий определенно был лишним. С хлорофитумом Бонни я познакомилась в магазине. Его голландский «перманент» не вызвал у меня доверия. Я ни минуты не сомневалась в том, что эти кудри не сохранятся в следующих поколениях, и что вся эта завивка есть ни что иное, как рекламный трюк хорошо мне знакомого полосатика.
[IMG][/IMG] Но крошечную детку все-таки оторвала. Вот уже восемь лет бедняга доказывает мне натуральность своей прически, а я все еще пытаюсь уличить его в скрытом прямодушии, с пристрастием разглядывая его отпрысков на почти спирально закрученных цветоносах. Консервную банку с комком пересушенной земли я подобрала во дворе недалеко от помойки. То ли недонесли, то ли отшвырнули уже выброшенный «цветок», но погребения в мусоре бодрый зеленый росток счастливо избежал. И как он ухитрился не засохнуть в этой окаменелости? Размочив сухарик, я вызволила найденыша из ржавой жестянки и посадила в приличный горшочек. В знак благодарности навстречу мне потянулись новые листики с белой окантовкой. Ба! Да это третий лишний! Он у меня все-таки завелся.
[IMG][/IMG] Теперь у меня было четыре разных хлорофитума. А по Москве уже победно шествовал голландский оранжевый засланец. Хлорофитум Оранж ничем не напоминал своих однофамильцев, язык не поворачивается назвать их родственниками. Он не просто поражал воображение своей расцветкой. Он натурально понтовался. В отличие от большинства растений, приезжающих из-за границы в скромных и практичных транспортных горшках, оранжевый хлорик был снабжен керамическим горшком, раскрашенным в тон его необычайной шевелюры. Такой прикид придавал ему значительности и делал незаменимым при выборе растения в подарок. Я не люблю керамические горшки, стану я их еще специально покупать? Такая упаковка способна удержать меня от покупки скорее, чем высокая цена. Догадываетесь, чем дело кончилось? Правильно. Я купила хлорофитум Оранж сразу же, как только увидела его в продаже в транспортном горшке. А следовало бы повнимательнее отнестись к самому растению. Я не хочу сказать, что растишка была замучена или повреждена. Наоборот, новый цветной жилец выглядел здоровым и жизнеспособным. Но характер показал: несколько месяцев не рос совершенно. А со своими старыми листьями обращался так, как будто сам не помнил, в какой последовательности они выросли. При этом нижние листья неизменно демонстрировали сытость и удовлетворенность. Более молодые же без всякой очередности то пускались дальше в рост, то начинали обесцвечиваться. Некоторые пытались завять и восстанавливали тургор только под угрозой ампутации. Иногда казалось, что самый лязг ножниц способен подействовать на это растение лучше всяких удобрений. Пить часто и помногу он, однако, не забывал и никогда не отказывался. Только следующей весной мне показалось, что растение, наконец, взялось за дело и стало просто расти. – Можно я вам принесу еще один цветок? У меня дома он, похоже, загибается. Возьмете? – Несите, а какой цветок? – Да зеленый такой, на Ваши похож. Действительно, заморыш. Да, еще залитый вроде. Но со стрелкой, нет с двумя даже. Корни тоже ничего, а вот шейка – тоненькая-тоненькая! Еле держится. Ладно, я ему сейчас кольцо поставлю, чтобы смог облокотиться. И куда ему еще детей тащить? Дети – тоже в землю. Создавайте пышность. А с этой стрелки их не посадишь – корней нет. Надо сначала в воду. Ну, не хватает еще на работе возиться с детками, придется домой забрать. Рассматриваю новое приобретение. Никак тут тоже полоски? Зеленые на зеленом что ли? Да нет, желтые! Мутация? Или существуют хлорофитумы с желтой вариегатностью?
[IMG][/IMG] Надежда не оправдалась. Хлорофитумы с желтой вариегатностью существуют. Желтые полоски по середине листа. Он уже давно сидит в земле и даже пустил стрелку. Следующий будет с желтыми полосками по краю? Или Бонни появится совсем зеленый? Следуя их логике, может закучерявиться и третий лишний. Вспомнилась песенка «Двенадцать негритят пошли купаться в море…», только куплеты почему-то в обратной последовательности…
[IMG][/IMG]
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
20.02.2010 01:47:12
В ЗАЩИТУ ГИБИСКУСОВ
Их изысканное название широкой публике неизвестно. Их называют китайскими розами, иногда даже просто розами. Они растут везде и всюду, их выставляют на лестницы, загоняют на шкафы, отдают в школы и аптеки, потому что разрастаются до размеров совсем не комнатных растений за два-три года. Их обламывают, иногда нечаянно, а чаще по необходимости, потому что их хрупкие ветки не знают меры в освоении пространства, отведенного совсем не для их зарослей. Так и цветут же зато. Ах, как цветут эти «бабушкины» гибискусы! Чаще всего они красные. И совсем не редко – махровые. Цветок держится всего один день, но ему на смену распускаются все новые. Их недолговечность с лихвой компенсируется интригой завязывания бутонов, их ростом и неспешной подготовкой к раскрытию цветка. За красоту и отсутствие навязчивого аромата гибискусам все прощается: и нескромные размеры, и агрессивное пьянство, часто переходящее в откровенный шантаж с опусканием листьев и сбрасыванием бутонов, и даже почти наглое требование места под солнцем. Не переводятся они у меня. Стоит отдать кому-то или отвезти на работу очередного кукушонка, как его место тут же занимает либо его же укорененная веточка, либо найденный черенок. И сказка продолжается… Прошлым летом подобрала я улетевший с чьего-то балкона в гербарий засушенный гибискус. В его очертаниях угадывался пышный и хорошо сформированный куст. По-видимому, он был выставлен на балкон в надежде на то, что во время отпуска хозяев его будут поливать дожди, которых за весь месяц так и не случилось. Этим не преминул воспользоваться ветер, который легко опрокинул высохший горшок. Принесла я свою находку домой и поставила отпаиваться в ведро с водой. Удивило то, что засохшие и частично уже пожелтевшие листья прочно держались на ветках. Смог ли мой пациент напиться, стоя в ведре, я не поняла, но ком корней с небольшим количеством земли внутри промок основательно. Однако я посчитала, что недостаточно промочить корни, и решила утопить его целиком. Листья не оставляли надежды на воскресение, и я их посрезала: они продолжали и после смерти держаться за ветки мертвой хваткой и не думали сами осыпаться. Перед тем, как замочить больного в ванной, я отправилась погулять с собакой. Под тем же самым балконом лежали еще два сушеных гибискуса. Ну, что ж, еще две койки в уже открытом лазарете ситуацию радикально не изменят, и вечером в ванной у меня мокли уже три жертвы чьего-то летнего отпуска. К реанимации растений я отношусь без фанатизма: радуюсь, если получается вернуть кого-то к жизни, но и не горюю, если все усилия напрасны. Поэтому отмоченные сухари были воткнуты все в один большой горшок, на который натянут пакет с предусмотрительно прорезанными дырками для проветривания. Все от меня зависящее было сделано, теперь оставалось только ждать. [ Прошло всего несколько дней, как проснулись почки, и мой гербарий стал покрываться листвой. На этой стадии стало ясно, что некоторые веточки уже засохли необратимо, и я вырезала все, что мне показалось окончательно лишним. Гибики, казалось, этому только обрадовались, как будто эти парикмахерские процедуры придавали легитимность их попыткам вернуться в мир живых. Теперь уже не только листьями покрывались мои пациенты: из почек стали расти новые веточки. Растения обретали вполне благополучный вид. И тут я задумалась. Если кто-то, так неосторожно уехавший в отпуск, держал несколько хорошо сформированных кустов гибискуса, не значит ли это, что они должны быть разных сортов? По цвету и фактуре листьев они явно отличались от сортовых, иностранных, своих сородичей, а между собой имели определенное сходство, роднившее их с повсеместно распространенными «китайскими розами». Оставалось дожидаться цветения. Но я же засунула их в большой горшок! Так цветков можно ждать до второго пришествия. Я постановила рассадить их к весне в маленькие горшки. «Уж если я чего решил…» Вот-вот, именно так все и происходило. Кто бы другой, может, весны бы и дождался… А я их рассадила тогда же. И увидела то, чего, наверное, цветоводам видеть приходится не часто. Гибики полностью обновили корневую систему. Когда я размачивала сухари, у каждого из них пересушенные корни образовывали тугой плотный клубок, из которого даже при полном погружении в воду земля не вымывалась. Пересадки они не знали, по-моему, никогда. Теперь же от этих клубков и следа не осталось. Каждый ствол обзавелся свежими корнями, которые легко расправились и обозначили размеры необходимых им горшков. Я не стала противоречить. И теперь у меня из них получилась небольшая рощица. А ведь в другой комнате стоит большой гибискус, потомок того, который остался на работе, который в свою очередь тоже вырос из веточки своего предшественника… А еще уже дал корни и посажен в землю черенок, выброшенный из окна другого дома… Да еще один, купленный в уценке на сдачу… Кстати, он принялся было отчаянно цвести какими-то пыльно-розовыми цветками, чем вызвал мое недоумение. Если ты такой весь сортовой-иностранный, что ж ты цветешь-то так блекло? Я привыкла считать, что «садовые» разновидности цветут намного пышнее и ярче своих беспородных родственников. А здесь все наоборот. Нет, я, пожалуй, не коллекционер гибискусов. Кстати, о коллекционерах. Из Интернета время от времени доносится рокот волн рынка комнатных растений. Поначалу меня умилял повышенный интерес к простым «бабушкиным» гибискусам. Вот, думалось мне, какие виражи совершает мода: снова в почете «мещанские» фикусы и герани; снова пользуются популярностью плющи, и никто не вспоминает, что их долгое время считали «мужегонами» и нещадно истребляли в страхе перед мужской неверностью; вернула себе признание и китайская роза. На фоне сортовых гибисков, дворняжки занимают в рейтингах совсем не последнее место. Я уже готовилась предложить часть своих кустов на продажу, когда пригляделась к рейтингу более внимательно. Туман наивности редко рассеивается без посторонней помощи. Усилия, затраченные на возвращение к жизни засушенных гибиков, послужили тем лучом, который высветил истину. Вовсе не красота цветов является причиной высокого спроса на простые гибискусы. Их используют в качестве подвоев для прививок черенков заморских собратьев. Я умею прививать розы. Этому меня выучил мой дед. Ежегодно осенью он ездил в питомник при ботаническом саду и закупал много-много саженцев шиповника. Это был не тот шиповник, который называют «роза ругоза», с красивыми цветами и крупными оранжевыми плодиками. Роза ругоза неплохо смотрится в букетах, а ее кусты, высаженные живой изгородью, радуют глаз. Дед использовал шиповник, плоды которого находят свое применение в медицине. Это в них, невзрачных ягодках, больше всего витамина «С», это из них готовят сок и масло шиповника и извлекают всякую другую пользу. Само растение не назовешь красивым, цветки его невзрачны, зато жизнеспособность вне конкуренции. Вот этот-то шиповник и становился подвоем для неземной красоты роз. Ведь самые красивые розы не растут на своих корнях. Они всегда привиты на пенек шиповника. Но кто осудит их за это? Оправданием служит их красота. Не в обиде и шиповник. Его неистребимые побеги всегда готовы отрасти от корня, и, если погибнет привой, шиповник тут же отрастет заново. А если прививка окажется удачной, будет чем гордиться: ведь роза – царица цветов, а жизнь ей дает скромный шиповник. Но за что же в качестве подвоев рубят головы гибискусам? Ведь красота их цветов не уступает заморским сортам, да те и сами расти умеют. Вот и растут мои гибиски, глядишь, расцветут к лету. И хоть много места занимают, не рискну я, наверное, расстаться с ними, чтобы не угодили фениксы мои в лапы коллекционеров.
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
26.02.2010 01:29:06
ДИФФЕНБАХИЯ – ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОЩЕ…
Какое низкое коварство Полуживого забавлять, Ему подушки поправлять, Печально подносить лекарство, Вздыхать и думать про себя: Когда же черт возьмет тебя?
Название ее мне до сих пор режет слух. Не зналась я с ней раньше. Это растение из взрослой жизни. А новых непонятных слов я не люблю. Выговаривать их трудно, запоминать не хочется, начинаешь теплее относиться к тем упрямцам, которые всех подряд называют пальмами. Первую свою диффу я честно купила с кем-то за компанию. Малюсенькая Камилла из самого мелкого и дешевого «микса» ничем не обещала тех приключений, которые составили потом такую драматичную ее биографию. От нее просто невозможно было оторваться: белые листочки с размытой зеленой окантовкой внесли веселое разнообразие в зеленые заросли моих подоконников. Кустик был свеж, густ и крепок. Сейчас мне кажется, уж не с ее ли, ох, нелегкой руки стали появляться в моем доме не всегда и не совсем зеленые растения.
Камилла была определенно в моем вкусе. Я люблю, чтоб было много листьев, чтоб они были большие, густые и прочные. Я тогда еще не играла в аспарагусы, прочность которых, кстати, оказалась выше всяких похвал. Но о них в другой раз. А вот прочность диффенбахии оказалась эфемерной. Камилла моя принялась было расти, но ее новые листочки были мельче предыдущих, что не прибавляло девушке декоративности. К тому же белизна ее новых листьев малодушно уступала место традиционной зелени. Дальше становилось еще хуже: нижние листья пожелтели, стволики начали вытягиваться и оголяться. Растюха приобретала вид голодного и рахитичного дистрофика. Тут совершенно испортился основной ствол. Без всяких признаков залива он стал недвусмысленно гнить, и его пришлось вырезать. Обезглавленный куст окончательно утвердил меня в мысли, что отношения с диффенбахией у меня не сложились. Вторую попытку я предпринимать не собиралась. Камилла балансировала на краю мусорного ведра, но меня отвлекли. И это спасло ее.
[IMG WIDTH=480 HEIGHT=640][/IMG] – Вы не хотите завести диффенбахию? – Ох, не живучие они, был уже неудачный опыт. – Да что вы! Это же не голландские, эти – местного разлива! Они же здесь везде растут. В соседнем отделе рухнуло огромное дерево. Они порубили ствол на куски и всем раздают. Это было предложение, от которого я не смогла отказаться. По-видимому, я угодила к самому концу раздачи, коллегам уже надоело заниматься распространением черенков, и они радостно ссыпали все остатки в пакет и вручили мне целую кучу толстеньких обрубков. Дома я их высыпала в лоток для студня и залила водой так, чтоб не могли всплыть. – Мам, что это за макароны там вымачиваются? По-моему, они уже так разбухли, что варить пора. Позеленели даже. – Это черенки диффенбахии. Они прорасти должны, – говорю я, делая обиженный вид. Дочь крутит пальцем у виска. – А кто будет негром на плантации? «Местный разлив» доказал, что Россия – родина слонов. Черенки проросли все до одного, «ни один не заболел и ни один не отказался»! Высадка проросших черенков и раздаривание диффенбахий надолго отвлекли меня от мысли о Камилле. Когда же я ее обнаружила, задвинутую в угол подоконника и загороженную чьим-то большим горшком, ее вид мне оптимизма не прибавил. Занеся несчастную растюху над мусоркой, я все-таки успела удивиться тому, что в ней еще теплилась жизнь, хотя узнать в заморыше пышную кустовую диффенбахию уже было невозможно. Но я опять ее не выбросила. И это спасло ее еще раз. Однако я все-таки уничтожила ее как растение. Срезала то немногое, что с большой натяжкой можно было назвать надземной частью, и поставила в воду. Я до такой степени не верила в жизнеспособность голеньких чахлых стебельков, что даже выделила им пластиковый стаканчик. Обычно все черенки у меня укореняются в стеклянной посуде: с одной стороны – стеклянная посуда устойчивее: меньше риск опрокинуть кого-нибудь ненароком, а с другой, – мало что ль у меня настоящего стекла, чтоб я одноразовую посуду начала использовать? А тут я даже стакан пожалела. Корни, однако, из камиллиного горшка я вытряхнула вполне приличные. Гнилых не было, но не было и никаких там ростков или почек, вселявших надежду на отрастание новых побегов. Неплохие корешки нарастили и задохлики в пластиковом стаканчике. Настолько неплохие, что я решилась снова посадить их в землю. Они вроде обещали выпустить новые листики. Обещание вновь посаженные ростки сдержали. Как смогли. Новые листочки были полностью зеленые, мелкие и недолговечные. Вся история повторилась сначала. Опять вершки не оправдали моих надежд на возрождение белолистной красавицы Камиллы. Опять от помойки ее уберегла какая-то случайность. Опять я все срезала и поставила в воду. Опять, очищая горшок, я обнаружила полноценные корни. И опять посадила в землю укоренившиеся черенки. [IMG WIDTH=480 HEIGHT=640][/IMG] Тем временем простая «местная» диффенбахия вымахала в высоту, я уже срезала и переукоренила ее верхушки. Высадив несколько штук в один горшок, я получила широкий и пышный куст, который уже доказал свою живучесть, а единственная проблема, которую он создавал, заключалась в выборе для растения достаточно просторного места. Третья высадка в землю остатков Камиллы оказалась удачней предыдущих. Диффа, наконец, принялась расти по-настоящему. Выпустила листочки, в которых угадывалась исходная расцветка, даже нарастила несколько новых побегов от корешков. И хотя до былой ее красоты еще было очень далеко, положительная динамика в более терпеливого цветовода могла вселить надежду. Но я к терпеливым себя не отношу. Поэтому я снова все срезала, но букет на этот раз выглядел уже не так плачевно. Вы спросите, зачем же было лишать корней едва начавшее восстанавливаться растение? Представьте себе тоненький черенок, который начал расти изо всех сил. Нижняя его часть еще сохраняет признаки рахитичности, а верхушка уже наращивает мускулатуру. Недавние дистрофики просто не могли головки держать, им необходимо было отрастить корни от потолстевшей части стебля. На этот раз я поставила укореняться коротко срезанные, но определенно раздумавшие загибаться верхушки диффенбахии.
Ее голландское происхождение к этому времени было окончательно забыто. Со времени покупки прошло восемь лет. Теперь Камилла занимает почетное место среди самых красивых моих растений. Она разрослась и вширь, и ввысь, пришлось даже поставить ей кольцо, чтобы немножко ограничить ее захватнические наклонности. От ее корня отрастают новые побеги. Некоторым из них, правда, не всегда хватает устойчивости, да внутри пышного куста это почти не заметно. Окраска листьев не портится даже зимой, когда света становится меньше и другие вариегатные растения заметно испытывают дискомфорт. Прошедшая все тернии возрождения Камилла радуется жизни и на смену времен года внимания не обращает. За годы, проведенные «у постели» диффенбахии, я не раз сталкивалась с гибелью ее голландских родственников. Симптомы угасания растений повторялись с такой удручающей точностью, что сам собой напросился вывод. Выращенные в промышленных условиях диффенбахии, попадая в теплые руки цветоводов-любителей, испытывают такую жестокую ломку, что мало у кого хватает терпения и мужества это пережить. По закону жанра в этом месте на сцену должны явиться грабли. Зачем? Да чтоб наступить на них, конечно! Очень уж красива диффенбахия Green Magic! Дорогущая! И совсем не попадается в мелких «миксах». Не стану же я покупать большую: ведь все равно загнется! Магазин закрывался. Ему грозил переезд в другое помещение. Тотальная распродажа обусловила смешные цены… Растения были свежи, выбор роскошен, жаба милостива, а грабли… естественно, забыты. Не буду пересказывать все этапы превращения густого сочного куста с матовыми темно-зелеными листьями, на которых просвечивала упругая белая жилка, из пышущего здоровьем растения в два тощеньких росточка, каким-то чудом не сгнивших вслед за основным стволом. Правда, родных листьев на них не осталось, зато им удалось вырастить на двоих три новых листика. На этом все пока и замерло. Любимые грабли обретали черты закономерности. Ой, я только сейчас заметила, что посадила новую диффенбахию в такой же горшок, как у Камиллы. Вот только в пластиковый стаканчик ставить нечего…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
26.02.2010 20:08:12
ПОХВАЛА АСПАРАГУСУ
Только где-нибудь поставь какой-нибудь памятник или просто забор – черт их знает откудова и нанесут всякой дряни!
Мой дед выращивал в саду спаржу. Нет, не в качестве овоща. Ветки спаржи служили непременным элементом букетов из роз. Их зеленая дымка окутывала розы, как вуаль, придавая флер таинственности царственным красавицам. В конце лета на спарже созревали оранжевые плоды, что очень разнообразило возможности ее использования в букетах. Знала я и научное ее название: аспарагус, хотя спаржей она мне нравилась больше. Мысль о существовании различных сортов этого растения меня не посещала. Позднее мне очень не нравилось, когда спаржей, или даже аспарагусом, при мне называли какую-то комнатную траву. У спаржи не должно и не могло быть разновидностей. В начале жизни нам присуща такая категоричность. «Земную жизнь пройдя до половины», мы нередко обнаруживаем многовариантность привычных явлений, но признаем это крайне неохотно. Конечно, мне встречались мохнатые, похожие на водоросли растения. И что их зовут аспарагусами, я тоже слышала, воспринимая это почти как оскорбление привычной садовой спаржи. Ну, что общего может быть у этой всклокоченной метелки с моей родной вуалью для роз? Нет, комнатный аспарагус решительно не имел права на существование! Меня поймут те, кто хоть раз заводил цветы на работе. Достаточно принести на рабочее место хотя бы один цветок или просто пересадить какого-нибудь бесхозного офисного заморыша, как «черт их знает откудова и нанесут» всяких горшков и черенков под вашу опеку. Знакомо? Ага, до боли! Иной доходяга так душу порвет, что тут же и утащишь его домой, невнятно объясняя потом сослуживцам, что, ах, не выжил, страдалец! И при этом стыдливо запихиваешь мусорную корзинку поглубже под стол, дабы никому не вздумалось взглянуть на растюхины останки. А уж дома носишься с таким приобретением, легендарная писанная торба отдыхает. А теперь сгустим краски. Представьте, что вы – не рядовой сотрудник, а руководитель, и помещений во вверенном вам подразделении… ну, этак штук несколько, и все они, разумеется, с окнами, с подоконниками, ну и так далее. Вы приносите из дома один горшочек, например, с хлорофитумом. Потому что он у вас деток наплодил столько, что ими можно целую поляну засадить. И ставите его у себя в кабинете без всякой задней мысли… Остальное от вас уже не зависит. Хотите вы того или нет, за вами прочно закрепляется репутация знатока и любителя комнатного цветоводства, а количество, размер и разнообразие растений будут расти в геометрической прогрессии. Эти две тетки дома держали всего по нескольку растений, но зато забирали «все ненужное» у своих многочисленных знакомых. И тащили мне все подряд, как будто соревнуясь между собой в количестве подкидышей. Разбирая очередной мешок укорененных и свежесрезанных черенков, деленок, деток и отростков, я нашла несколько веточек пушистого аспарагуса с хорошими корешками. Получился хорошенький кустик, который хоть и не сильно напоминал спаржу, но все-таки не был похож на кусок спутанных водорослей. Горшочек я выбрала для него небольшой, и аспарагус остался у меня в кабинете. Я не решалась доверять сотрудникам уход за малышами. И была права. Пушистик оказался записным пьяницей. В других комнатах его бы непременно засушили. Так нечаянно я привязалась к растению, само существование которого не желала признавать. Конечно, я забрала его с собой, когда пришлось сменить работу. Дома у меня аспарагусу понравилось гораздо больше. Если до сих пор его можно было упрекнуть только в алкоголизме, то на домашних харчах я уличила его в откровенном обжорстве, что привело к стремительному отрастанию зеленой гривы. Мой новый жилец начинал косить под ампельное растение, и ему потребовалась подставка. При этом его необходимо обильно поить-кормить, а дружок того и гляди выпрыгнет из горшка – корней нарастил, постарался, ну чисто корнеплод! У меня был шарообразный сосуд, в прошлой жизни работавший заварным чайником. Не знаю, в какой переделке все пластмассовые части того чайника утратились, а стеклянная колба уцелела. Я вертела ее в руках и решила примерить, не совпадет ли размер отверстия с диаметром горшочка, в котором жил аспарагус. Они оказались созданы друг для друга. Наполненная водой ровно наполовину круглая колба красиво играла в солнечных лучах, а черный горшочек как будто стоял на поверхности воды. Получилось очень здорово, но главная задача не была решена: пушистые плети свешивались со всех сторон. Всю конструкцию необходимо было еще задрать на подставку. Как это сделать, не потеряв всей привлекательности круглой композиции? Ведь если поставить стеклянный шарик выше уровня глаз, вся красота перекроется непрозрачным основанием, и эффект плывущего по воде горшка исчезнет. Вот если бы диаметр шарика совпал с шириной венчика той вазы, которую мне недавно подарили и которой я до сих пор не нашла применения! Надо попробовать их соединить. Ваза очень прикольная. Правильная полусфера венчает конус. Пробую поставить бывший чайник на вазу. Мистика! Размеры совпадают с аптекарской точностью. Шар входит в полусферу так, что не видно зазора, край венчика сливается с линией воды, на которой балансирует горшок, и вся стеклянная композиция смотрится как единое целое. Пушистик тут же воспользовался обстоятельствами и сунул ноги в воду. Это тут же сказалось и на его кроне. Теперь он очень напоминает спаржу: его ветки прозрачным зеленым облаком окутывают искрящийся на солнце стеклянный шар. Аспарагус все-таки завоевал мое сердце. Сопоставив несколько картинок, я вдруг обнаружила, что с этим растением связана еще одна история. Хозяйка цветочного магазина чуть было не выбросила горшочек, в котором торчал какой-то росток, название которого было потеряно и прочно забыто. Я отпоила и выкормила безымянную растишку, которая в ответ превратилась в веселый зеленый кустик с длинными узкими листочками. Дочка назвала его Счастливчиком. Другого имени найти ему не удалось, да я не очень и старалась. Мы с ним так сроднились. Водохлеб он оказался еще тот. Поэтому его одного из всей зеленой братии я забрала летом на дачу. Никогда раньше я не таскала на дачу комнатные растения. И никогда больше не буду этого делать. Живут в разных мирах, привыкают к разным условиям, нечего и менять что-либо в этом лучшем из миров. Счастливчик поначалу очень обрадовался ветру, солнцу, дождю, теням, которые отбрасывали ветки больших деревьев. Он вырос, окреп, а потом как будто устал. Так детям в августе иногда надоедает лето, и они начинают проситься в город. Остановился в росте и Счастливчик. Потом стал сбрасывать нижние листья. Завяли некоторые веточки. Питомец мой явно захворал. Я пробовала его лечить, но он только хохлился и продолжал чахнуть. Как я ни рассматривала его стебельки и листочки, никаких вредителей найти не могла. Тем временем я регулярно заезжала домой, чтобы полить всех тех, кто с настоящим дождем был знаком только понаслышке, и по всяким другим хозяйственным надобностям. В один такой заезд мне вспомнилось, что у деда была очень сильная лупа. Я отыскала ее и, вернувшись на дачу, рассмотрела больного под большим увеличением. Это был конец. Все тельце растения было покрыто мельчайшей щитовкой. Я искала на нем тлю, клеща, других вредителей садовых растений, но откуда щитовка? Да еще какая-то микроскопическая ее разновидность? Обычная-то щитовка хорошо видна невооруженным глазом, а о существовании такой мелкой дряни я и не подозревала. Спасения не было. Я опоздала. Несколько лет спустя я увидела в одной книжке растение, напомнившее мне Счастливчика. Оно тоже относилось к семейству спаржевых. Вот кем он был! Это открытие окончательно примирило меня с остальными аспарагусами. Правда, «спутанная водоросль» мне по-прежнему не нравится, а другие – очень даже симпатичные попадаются. Прошлым летом я купила один аспарагус, который походил на Счастливчика формой листьев и вертикальной направленностью побегов. Нет, это не то же самое растение, просто похожее, Счастливчика мне еще предстоит найти, но с этим отношения тоже пришлось выстраивать. Выдержав паузу, необходимую для усыпления моей бдительности, новичок стал демонстрировать характер. Я очень внимательно наблюдаю за новыми растениями, особенно, за купленными, а тем более, за голландскими. Новый аспарагус ни в каких проблемных ситуациях замечен не был и беспрепятственно получил вид на жительство. Тогда-то все и началось. Он начал портить листья. Нет, не сушить или корежить, он не расставался с листьями. Они стали как бы превращаться в вариегатные. Пестрые листья при недостатке света становятся зелеными, но чтобы наоборот?! Поиск вредителей, слава Богу, результата не дал, и я решила питомца покормить. Не помогло. То есть не помогло избавиться от вариегатности. А прирост ботвы подтвердил наличие здорового аппетита. В питье растишку я тоже не ограничивала. А он словно выжидал, догадаюсь ли я, чего он хочет. В том, что собаки рассказывают друг другу сплетни и делятся опытом воспитания хозяев, я не сомневаюсь, потому что накопила изрядное число тому примеров и доказательств. Но чтобы впечатлениями обменивались растения?! Да еще находящиеся в разных комнатах? Можно, я еще немного поживу, не становясь на учет в психдиспансере? Знаете, чего не хватало новому аспарагусу? Кувшина с водой, чтобы ноги намочить. Как только я его водрузила на цилиндрический кувшин, вспомнив, как это понравилось Пушистику, так пресловутая вариегатность начала быстро исчезать, и мне кажется, что он надо мной смеется. Теперь уже все в порядке, на дворе весна, и аспарагусы весело растут. Сверху появляются новые жирные побеги и густеют зеленые облака их кроны, а снизу стыдливо вылезают корешки, дотягиваются до воды и успокаиваются, как бы стесняясь удовольствия, которое доставляет им возможность «мочить ножки».
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
11.03.2010 23:47:59
БЕРЕСКЛЕТ
Обычно я не покупаю незнакомых растений. Разве что в мелких «миксах» попадается что-то очень симпатичное, а цена и размеры почти ни к чему не обязывают. Иногда слова вертятся в мозгу то ли потому, что событие какое-то их воскресило в памяти, то ли обсуждение чего-то коснулось… И выскакивают из подсознания в какой-нибудь момент слово или звук, не имеющие ничего общего с тем, что происходит наяву, и непонятно даже, что с чем проассоциировалось… Один из таких странных кульбитов имел следствием покупку малюсенького, но очень пушистого и жесткого кустика. И не то, чтобы приняла я его за самшит. Скорее слово это просто почему-то вертелось в голове. Покупка оказалась бересклетом, надо сказать, к моему огромному изумлению. Ни самшит, ни бересклет я на самом деле заводить не собиралась. Бересклет представлялся мне садовым кустарником и непременно пестрым. А этот зелененький совсем. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с исходной зеленой формой привычно пестролистого растения, меня посещает некое странное ощущение обратного хода времени. Если уж избаловались на сортовых яблоках, кому ж придет в голову дички выращивать? Примерно так в свое время я восприняла чисто зеленые сциндапсус и шеффлеру. Познакомившись сначала с вариегатными их формами, я не задумывалась о существовании «дичков». Стала я этот бересклет пересаживать. А там корешков больше, чем вершков. Потом он все время пить просил, изображая лошадь Мюнхаузена. Сколько ж в него влазит-то! И все сухой. Сухой настолько, что отсыхают кончики корней, ретиво вылезающие в дренажные отверстия. Да и сверху расти он взялся не на шутку. Сначала я не знала, что будет, если начать его прищипывать. Будет ли ветвиться, или загибаться станет? Попробовала отщипнуть одну верхушечку, да видно не ко времени попала. Не хотел он ветвиться, продолжал расти вверх безголовым. Вот так всегда бывает. Стоит только узнать, как выглядит автомобиль диковинной марки или, скажем, мех шиншиллы, как на глаза начинают попадаться сплошь и рядом шиншилловые шубы, а уличное движение начинает буквально кишеть какими-нибудь «доджами». Меня окружили бересклеты. Они попадались в магазинах, на работе, в гостях и общественных местах. И не могу сказать, чтобы их разнообразие впечатляло. Скорее наоборот. Все они росли прямыми палками, густо устремленными вверх. Пестрая палитра их расцветок и диапазон размеров не создавали впечатления бесконечного разнообразия, но зато наглядно подчеркивали сходство их характеров. Все были записные водохлебы, и все твердо стояли на своих корнях. Невозможно было представить себе бересклет, нуждающийся в какой бы то ни было опоре. Однако я узнала, что ветвиться он все-таки умеет, хотя все его ветки, стриги их – не стриги, все равно стремятся строго вверх. И я постепенно поприщипывала веточки разрастающегося кустика. Мне хотелось добиться некой ассиметрии, и я посносила ему головки на разной высоте. Теперь меня уже радовало, что мой бересклетик был чисто зеленым. На общем пестром фоне он оказался почти исключением из правил, да и цвет его листьев сохранялся насыщенным даже в самом низу куста. А он рос и рос. Уже дважды пришлось сменить горшок, уже я задумывалась о том, что если корни будут нарастать такими же темпами, пропорции вершков и корешков нарушатся, и пострадает общая красота растения. – Ох, не люблю я корни стричь! – сокрушалась я, глядя на разросшиеся корни циперуса, которые осенью обрезаю без сожаления. Перевожу взгляд на аспарагус, который тоже стоит на вазе с водой, но выпивкой не злоупотребляет. Поставлю-ка я и бересклет на воду. Что будет? Упьется до бульканья в ушах? Первыми прореагировали сухие и помятые кончики его корней, торчавшие из-под горшка. Как по команде, они распрямились, набухли и ожили. Но, коснувшись воды кончиками корешков, пьяница мой, казалось, одумался. Он продолжил бурный рост вверх, но корни были удовлетворены и не кинулись заполнять собою банку. Спиваться он явно не собирался. Корешки как будто трогали поверхность воды, а ком земли в горшке перестал пересыхать и сохранялся постоянно чуть влажным. Пожалуй, так решится и проблема его пересадки: ведь лишние корни из горшка сами вылезают, и можно будет его трясти пореже.
Идею подал когда-то циперус, потом на сосуды с водой прочно водрузились аспарагусы. Не отказалась от кружки и маленькая иглица. Теперь бересклет. Это что же, методика прослеживается? Быть мне закиданной помидорами! Хотя… вот, что вспомнилось. Когда родилась моя дочка, одна моя подруга, у которой были уже взрослые дети, с гордостью поведала мне историю своего отказа от «тяжелого материнского труда»: «Меня презирали за то, что я овощи для детей перемалывала в блендере, когда все еще перетирали их через сито», – говорила она. Я пошла еще дальше. Я вообще ничего не готовила, а разогревала готовое детское питание из баночек. И меня тоже все презирали, включая эту мою подругу. Зато до четырех лет я не знала, как выглядит не только «детская неожиданность», но даже просто прыщик. Сбалансированное питание не оказалось пустым звуком. А теперь, наверное, все думают, что всегда так было. Может быть, и моя стеклянно-эстетствующая манера когда-нибудь превратится в один из прозаических способов полива растений во время отпуска…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
16.03.2010 02:21:30
КАК Я КАКТУСЫ СОБИРАЛА
Нет-нет, я верна себе, я ничего не коллекционирую. Я хочу рассказать, откуда кактусы берутся. Догадываетесь? Я их собираю, как грибы. Их выбрасывают, а я собираю. Первый и главный мой кактус был частью приданого последнего мужа моего, кое и все-то состояло из мешка гаечных ключей, двух топоров и цветочного горшка, в котором сидел весьма внушительных размеров обыкновенный эхинопсис. Судя по его внешнему виду, жизнь колючки складывалась не гладко. Ствол демонстрировал следы не очень бережного обращения. Впоследствии мы его чуть было не сгноили усердным поливом. Спасло его мое знакомство с очень упрямым кактусоводом, который на все вопросы по уходу советовал резать, сушить и не поливать. Эти невразумительные рекомендации, в конечном счете, спасли жизнь колючего растения. Сейчас он у меня на правах патриарха занимает самое удобное место на подоконнике и уже оброс детками. Он их очень смешно выращивает. Сначала делает вид, что собирается зацвести, потом как бы задумывается, словно забывает, что это у него такое сбоку выросло. А через некоторое время оказывается, что это что-то и не бутон вовсе, а круглая детка, которая непонятно на каком честном слове держится. Так как эхинопсис – кактус самый распространенный в средней полосе России, то и растет он, то есть я хотела сказать, валяется почти у каждого московского многоэтажного дома с той стороны, куда не выходят двери подъездов. По стечению обстоятельств собаки также предпочитают именно эту сторону многоэтажек, поэтому и популяция эхинопсисов у меня растет со страшной силой. Конкуренцию им составляют маммилярии. Они убеждены, что в городе острая нехватка репейников, и усиленно стараются восполнить этот пробел в городской флоре, чему весьма способствуют активисты городской фауны, любезно предоставляя свои хвосты и уши для сбора выброшенных из окон кактусов. В отличие от эхинопсисов, маммилярии чаще попадают ко мне в руки фрагментированными, правда, их это не смущает, и они легко превращаются в почвопокровник. Однажды я сняла с черного хвоста остатки того, что кактусом можно было назвать только при наличии сильного воображения. От растения после залива практически не осталось ничего живого. Разбирая пинцетом колючие сегментики, не знаю, какого эксперимента ради, я все-таки посадила, а учитывая их размеры, скорее посеяла три зернышка с верхушки дохлой маммилярии. Из двух выросли малюсенькие голубоватые маммилярии, а из третьей – почему-то эхинопсис. Не надо помидоров! Я сама в этом ничего не понимаю. Что выросло, то и выросло, ну, не знаю, почему! Другая маммилярия валялась сразу в двух кусках. Кактус был не круглый, а вытянутый в высоту, и, по-видимому, надломился. За это его выкинули, а я …подобрала. И посадила. То, что было верхушкой, стало расти вверх, а тот кусок, который был пеньком, скукожился, решил было не расти, но передумал и отрастил сразу два ствола. Ох, и намучилась же я с ними! Они без конца падали. Потом-то я поняла, что за эту свою любовь к падениям кактус и был вышвырнут собакам под ноги, но поначалу задалась целью добиться от них «правильной» осанки. Тщетно! Как я только не переворачивала ком с корнями, чтобы добиться прямостоячести, ничего не получалось. Снова и снова все три ствола стремились свеситься из своих горшков. А так как их диаметры намного превышали ампельные возможности, я снова и снова обнаруживала на подоконнике опрокинутые горшки и высыпавшуюся из них землю. Мне это надоело. Я взяла глиняный горшок и посадила всех троих вместе так, чтобы они свешивались в разные стороны. Пусть поработают друг для друга противовесами. Картинка, надо сказать, получилась отменно неприличная! Но прикольная. Дочка теперь, представляя его своим друзьям, называет не иначе, как «пошлый кактус». Кусок настоящего ампельного кактуса я по своему обыкновению украла в подъезде. Из него торчали какие-то пушистые мягкие колючки и воздушные корни, которые росли из зеленого тела, как нитки из плохо заделанных швов. Мне бы сразу уложить черенок плашмя, а я его решила укоренить стоя. Укорениться-то он укоренился, только он же еще и расти стал. Вбок. То есть от него вбок стал расти новый побег. Получалась та еще конструкция! Но мне удалось воспользоваться подсказкой, и я успела-таки завалить в грунт всю эту геометрию. Теперь тоже растет вбок, но уже без риска для жизни. Следующая находка принадлежит конкретно моему шерстяному напарнику. Он вытащил из помойки мешок с чем-то вкусным, а оттуда вывалился еще один фрагментированный кактус. Вокруг пенька гурьбой сидели шарики-детки. В перспективе мог получиться целый куст кактусов, но несмотря на вполне исправные корни семейка зиму не пережила, а отломанная верхушка, мягкость и откровенная вялость которой вызывали серьезные сомнения в ее жизнеспособности, напротив, окрепла, пустила корни и к весне заявила себя во всей красе. Было бы нечестным умолчать о том, что все эти находки таки вызвали мой интерес к многообразию форм этих удивительных растений. Нет, ничего специфически присущего профессионалам-кактусоводам со мной не случилось. Я по-прежнему остаюсь поклонницей растений с красивой листвой. Но именно в этом контексте меня и привлекают некоторые кактусы: декоративность их форм, а не специфика видов заставила меня даже совершить несколько покупок. Я поняла, что хочу завести самый круглый, самый колючий и самый большой кактус. За эхинокактусом я поехала ночью в «OBI». Мне удалось найти здоровый и крепкий экземпляр за весьма приемлемые деньги. Но шарик попался с деткой. Я наивно полагала, что смогу детку отделить и порадую жабу вторым кактусом за те же деньги. Жаба, по-видимому, в стороне от процесса не осталась, потому что купила я целых три разных по цвету и фактуре кактуса: уже упомянутый эхинокактус с деткой, феррокактус с крючковатыми колючками и умопомрачительно красивый астрофитум орнатум. Но дилетант – есть дилетант! Разделить эхинокактусят у меня не получилось: они так прочно срослись, что применение силы могло нанести непоправимый вред растению, и пришлось их оставить вдвоем. Классической шаровидной формы достичь не удалось. А через несколько дней, приглядевшись повнимательней к астрофитуму, я обнаружила на нем колонию мучнистого червеца. Вся сердцевина кактуса от макушки до корня оказалась поражена гнилью. Спасать там было уже нечего. Обработав на всякий случай весь подоконник, я начала хотеть завести астрофитум и круглый шарик эхинокактуса с новой силой. Эхинокактус попался мне быстро. В гипермаркете, где ему продаваться вроде и не положено, я увидела шарик диаметром сантиметров двенадцать. При этом он стоил вполовину дешевле таких же в «OBI». И неспроста. Он оказался как следует залит. Но нам с ним повезло. Потеряв начисто все корни, сам шарик уцелел. Он благополучно прижился и растет. Астрофитум купить оказалось сложнее. В одночасье они пропали везде. Поиски на рынках, оптовых базах и в различных гипермаркетах результата не дали, не помогло и прочесывание небольших городских магазинов. Астрофитумы как сквозь землю провалились. Пришлось заказывать из Николаева. Кактусенок приехал завернутым в бумажку и казался высохшим. Да и малюсенький был совсем – годовалый сеянец, где уж тут эстетика! Скорее детский сад. Поиски и ожидание заняли как раз столько времени, сколько было нужно, чтобы астрофитумы снова появились в Москве в продаже. Естественно, когда я увидела кактус, в три раза крупнее моего сеянца, за те же деньги, я его немедленно купила. Так у меня появилась возможность сравнить голландца с сеянцем «отечественной вегетации». Прошло полгода, кончилась зима, пора начинать поливать кактусы… Справедливости ради надо сказать, что, несмотря на разницу в росте, оба астрофитума чувствуют себя прекрасно и уже распушили ареолы, значит, наладились расти. А сегодня с утренней прогулки я снова принесла целую кучу засушенных эхинопсисов. Значит, будет еще один тазик…
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
02.04.2010 00:43:34
МАЛЕНЬКАЯ ВЕТОЧКА
И проработала-то я в магазине том цветочном совсем недолго, а сколько растюх моих корнями в то время уходят… Вот и еще одна моя любимица оттуда родом. Забегает как-то раз в магазин тетка и протягивает мне какую-то веточку: – Я, – говорит, – обещала вашей хозяйке показать, как выглядит кодонанта, передайте ей, пожалуйста. У нас разговор был. И ушла. Пришла хозяйка, я ей рассказала о давешней посетительнице, но веточка интереса к себе не вызвала. – Поставь в воду, – сказала начальница и забыла о кодонанте навсегда. А та между тем выпустила корешки и уже просилась в землю. Куда ж я тебя посажу, в магазине-то? И увезла домой. Стала расти у меня кодонанта. Суккулент – не суккулент, традесканция – не традесканция, зверушка неведомая. Ни в одной книжке найти не могу, что за растюха такая, не пойму никак. Листики восковые, плотненькие такие, а растут вверх ногами. Если вырезать череночек без верхушечки стебля, ни за что не определить, где тут верх, где низ! Черешки крохотных листиков так хитро перекручиваются, что кажется, что кодонанта все время растет вверх ногами. Но кто ж она такая? Должно же быть про нее где-нибудь написано. Именно из-за кодонанты я перелопатила кучу книг и справочников по комнатным растениям. Про замика, и то нашла, а кодонанта все еще оставалась чем-то маргинальным. Однажды мне встретился красный цветок, листочки которого отдаленно напоминали мою кодонанту. На этикетке значилось «колумнея». Но и это мне ни о чем не говорило. Хотя колумнею в литературе отыскать оказалось намного проще. Эта девушка относилась к семейству геснериевых. Постойте, геснериевые – это же фиалки, кажется? А при чем тут наши восковые листочки? Я снова и снова тянулась к колумнее, чтобы выискать сходство с кодонантой. Я даже заподозрила их в тайной идентичности, и долгое время пыталась найти подтверждение своей догадке, что кодонанта и колумнея – это одно и то же, я же тогда еще не знала, как цветет кодонанта, и могла только предполагать сходство. [IMG][/IMG] Встретив как-то раз особенно жирный и мощный экземпляр колумнеи, я нечаянно бросила взгляд на этикетку: это была не колумнея. На этот раз мне повстречался эсхинантус. И еще несколько лет я никак не могла научиться отличать его от колумнеи. Мне удалось вычитать, что они родственники, да я уж и сама отчетливо видела фамильное сходство. А на горизонте уже маячил нематантус. Его сходство с кодонантой все запутало окончательно. Нематантусу тоже не везло. Мало того, что в книгах он, подобно кодонанте, не упоминался, так еще и название его каждый перевирал, как хотел. В его имени не было, пожалуй, ни одной буквы, которая не искажалась бы до полной неузнаваемости: я до сих пор сомневаюсь, всегда ли при упоминании нематантуса речь идет об одном и том же растении. [IMG][/IMG] Кодонанте не доставалось даже этого. А я не могла избавиться от ощущения, что среди всех родственников мелкая кодонанта больше всех может претендовать на звание главы семейства. Ведь из них всех именно кодонанта – растение самое неприхотливое и надежное. Первым начал трепать нервы эсхинантус. Не выдержав неизвестности, я хватанула его на какой-то распродаже. Несмотря на очень приличное состояние, он сгубил все свои побеги, а потом как бы из милости разбудил несколько почек на пеньках и стал медленно отрастать заново, не забывая при этом отсушивать и отмачивать попеременно свои новые побеги. Их приходилось ставить вводу, а после отращивания корешков подсаживать в горшок к родителю. Не знаю уж, чем он так меня завлек, что я не только не отвернулась от него, а еще и купила нематантус, взрослый, большой и очень красивый. В отличие от своего предшественника нематантус ничего отсушивать не стал, да и вообще проблем не создал. Его характер проявился, только когда я вздумала его весной слегка постричь. Если эсхинантус издевался над своими побегами, а черенки укоренял без проблем, то его родственник действовал прямо наоборот: с побегами он обращался бережно, а черенки сгнивали через раз. Наконец нашла я описание своей кодонанты, она как раз зацвела, и сошлись все паспортные данные. Тем временем оброс и перестал безобразничать эсхинантус. Надо придумать, как разместить все семейство так, чтобы разворачиваясь к свету, они не отворачивались от меня. Пока все трое жили на подставке, стоящей на подоконнике, мне все время доставались только изнанки водопадов их плетей. Но с наступлением весны я решительно переставила всю троицу на стеллаж, и теперь наслаждаюсь дивными каскадами их восковых листьев. Искусствоведческое прошлое постоянно подталкивает не просто к расстановке растений, а непременно к созданию из них композиций. Ну что ж, геснериевые хорошо сочетаются друг с другом. [IMG][/IMG] Я пробую поставить их на полке то посвободней, то потеснее, чтобы их ветки слились в сплошной полог… Рядом с ними расположилась одна из традесканций. Она определенно не отсюда. Надо бы найти ей другое место. А сюда могла бы встать колумнея, и тогда вся семья была бы в сборе… Колумнея? Какая колумнея? Откуда колумнея?! Да, все оттуда же… Из уценки!
Редактор
Сообщений: Регистрация: 13.06.2009
Москва, почти Центр
19.04.2010 16:39:27
РОСКОШНЫЕ ИНОСТРАНЦЫ И СКРОМНЫЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКИ
У мамы был маникюрный набор, доставшийся ей еще от ее бабушки. Мне разрешали пользоваться инструментами, и я очень рано научилась стричь себе ногти. Никогда не посещая маникюрных кабинетов, я и не подозревала о существовании новых методов такой традиционной процедуры, как маникюр. Меня просветила сослуживица, рассказав, что теперь существует «нехирургический» способ удаления кутикулы, чем повергла меня в полное недоумение. Я долго не могла понять, как безболезненно можно остановить рост живой ткани, пока не увидела в продаже пузыречек со средством для удаления кутикулы. Надо сказать, что именно этот незначительный факт совершил в моем сознании революцию, которую не смогли спровоцировать ни генная инженерия, ни искусственно выращенные мясные продукты, ни голландские розы на прямых палках, растущие на своих корнях и даже способные укореняться черенками. Мысль плавно потекла в сторону обобщения различных, иногда ничем между собой не связанных фактов жизни и смерти голландских цветов, хлынувших на отечественный рынок в последний десяток лет. Обилие и разнообразие ранее неизвестных обывателю комнатных и горшечных растений вызвало к жизни такой бурный интерес к комнатному цветоводству, что позволило говорить о нем, как о специфической сфере культуры. И культура эта неизбежно обрела свои национальные особенности, главной среди которых необходимо признать отношение к комнатным растениям как к живым существам, питомцам, членам семьи. Эта наша национальная особенность абсолютно не согласуется с задачами промышленных производителей, которые постоянно дразнят наше воображение, заполняя полки цветочных магазинов диковинными и экзотическими деревьями и травами. Вряд ли какой любитель комнатных цветов удержался от покупки хотя бы одного импортного растения. Может быть, найдется даже такой цветовод, который и не замечает, импортного или отечественного происхождения оказывается его новый питомец. Но большинство покупателей нередко сталкиваются с почти неизбежной гибелью «иностранцев». Не претендуя ни в коей мере на выведение законов выживаемости промышленно выращенных цветов, поделюсь всего лишь несколькими наблюдениями, в которых прослеживаются некоторые закономерности. Лучше всего сохраняются и благополучно адаптируются к домашним условиям растения, которые производитель как бы предназначает для «длительного использования», то есть те, которые в дикой природе считают себя деревьями и кустарниками. Всякие фикусы, драцены, юкки, лимоны, апельсины, мандарины и прочие пальмы довольно легко преобразуются из подарочного букета в предмет домашней обстановки, без больших проблем адаптируясь на постоянном месте жительства. Не сильно, или скорее, не всегда стремятся шокировать нас экстравагантностью запросов разные кактусы, агавы, алоэ, хавортии и прочие литопсы и крассулы. А вот с травой чисто беда. Гибнет в наших широтах голландская трава, и все тут! Хоть разбейся! Оно, конечно, понятно. С точки зрения производителя, разумеется. Куда ж он денет весь свой промышленно выращенный силос, если каждый долгоиграющий букет будет превращаться в неопалимую купину? Нет уж, дорогой покупатель, поиграл с цветком – выброси его и купи новый, а лучше два: ведь из нескольких одинаково красивых, но разноцветных сортов сложно выбирать? Покупай оба. А если ставить некуда, тоже беда невелика: они же скоро завянут, и если вы уже привыкли к цветам в интерьере, значит, снова придете в цветочный магазин, и снова купите живую безделушку. Только неприемлемы в нашей стране эти забугорные манеры. Щенка, цветок, котенка, даже хомячков мы покупаем «навсегда», и их гибель переживаем как серьезную утрату. А еще у нас проблемы с принципами. Каждый цветовод где-нибудь непременно оторвет, отломит, на худой конец, выпросит отросточек, детку, веточку, черенок или созревший плодик с семенами, притащит домой, посеет-посадит свою добычу и трясется: примется – не примется, взойдет – не взойдет. А когда примется, да еще и разрастется, клептоман начинает гордиться своим нелегальным приобретением. Так вот заметила я странную особенность. Все краденые черенки голландских растений как-то благополучно превращаются из крохотных отломочков в совершенно полноценные растения, которые к тому же еще и полностью сохраняют видовые материнские признаки. И это в то время, когда само материнское растение имеет, мягко говоря, очень мало шансов на выживание. Благополучно матереют, кустятся и размножаются у меня выращенные из крохотных череночков камнеломка, треугольные молочаи, курчавый хлорофитум, многочисленные традесканции, плектрантус, оказавшийся впоследствии зеленчуком, и многие другие, которые если и не были украдены, то все равно выросли из черенков тех растений, которые, имея собственные корни, оказались все же нежизнеспособны. Я уже писала о приключениях голландских диффенбахии, фикуса Мелани, эсхинантуса, которые отгноили-отсушили собственное тело, то есть практически использовали промышленно выращенные ткани в качестве своего рода семенного материала, из которого и начали восхождение к своему новому, природному облику. Но и те голландцы, которые не позволили себе самоуничтожиться под ноль, все-таки тоже стремятся вылезти из промышленной оболочки, как змея из шкуры, и нарастить все вершки заново. Фикус Лирата, кофе, лавр как бы делят себя на голландскую и послеголландскую части. Расстаются с казенными листьями алоказии, мучительно обновляются калатеи, теряя весь свой шарм и красоту на срок, вполне достаточный, чтобы оказаться на помойке. Даже уцененные плющи с хорошо сохранившейся и исправной корневой системой после пересадки загибаются, а их же срезанные черенки беспроблемно укореняются и в дальнейшем ничем не отличаются в требованиях к условиям проживания от моих скромных соотечественников. Аралиевые вообще молодцы! При правильной и своевременной пересадке в подходящий грунт и шеффлера, и фатсия, и зубодробительно невыговариваемый гептаплеурум растут, кустятся и радуют глаз, как будто и не голландцы вовсе, может быть, ощущая себя в глубине души могучими деревьями-долгожителями. Но к чести их надо признать, что свою манию величия аралиевые всему миру не демонстрируют. Есть и космополиты. Фиалки и сансевиерии ведут себя так, как будто выбрали себе девизом «Расти всегда, расти везде!» Фиалки еще уценяются, если их не раскупят во время цветения, а сансы из-за своей живучести даже в уценку обычно не попадают. По-видимому, их неубиваемость непобедима даже высокими технологиями. Отдельного упоминания заслуживают проросшие бревна: в продаже часто можно встретить драцены и юкки, состоящие из нескольких отростков на укорененном фрагменте толстого ствола. Эта совершенно неестественная для дикой природы конструкция есть не что иное, как дизайнерский трюк, использующий способность этих растений пробуждать спящие почки в любом месте уже ампутированных своих частей. Однако обмануть природу невозможно, и отростки эти обречены на гибель, которая рано или поздно неизбежно их настигнет, если новые растения не найдут средства «встать на свои корни». Во многих случаях они эти средства находят. Верхний рожок юкки, реже драцены, начинает выпускать и наращивать собственные корни, иногда воздушные, иногда прямо в толще бревна. Если эти корни смогут беспрепятственно дорасти до грунта и непосредственно воспользоваться питательными веществами и влагой, мы будем наблюдать благополучный рост побегов из проснувшихся почек, наивно полагая, что мертвое бревно способно бесконечно служить проводником влаги и питания для своего «второго этажа». Помните, как проросли цветочки на гнилом пне в фильме «Морозко»? Нравятся нам сказки! На самом деле пенек уже давно мертв и просто служит опорой-трубкой для молодых корней, проложивших себе путь в его толще. Но если этого не происходит, «второй этаж» начинает вянуть, перестает расти и погибает от голода и жажды, пока хозяин тщательно поит-кормит мертвую деревяшку. Бывалые цветоводы до этой фазы своих питомцев не доводят. Некоторые даже предпочитают сразу срезать ростки с бревна и переукоренить их, не дожидаясь потери тургора и пренебрегая дизайнерским решением. По принципу: черт с ним, что уши не стоят, зато щенок здоров и весел! Только здесь уже гордый иностранец сразу превращается в скромного соотечественника и больше не вспоминает о своем заморском происхождении. Пройдя все муки ломки, пересадки, черенкования, укоренения и переукоренения, бывший иностранец через год-другой уже своими детьми заполняет подоконники моих друзей и знакомых. И паспорт у него уже самый что ни на есть российский, а в графе «Место рождения» мы пишем: «растение домашнее, давно адаптированное».
Скорая помощь растениям, реанимация
Клуб любителей гибискусов FlowersWeb.info